Избранное

Появились и другие заботы: товарищ Бенчик коммунист, а цеховой мастер у Йожи — социал-демократ, к тому же из тех заядлых «политиков», которых так и гложет зависть, когда еще один рабочий вступает в коммунистическую партию. А потому мастер не очень-то помогает Йожи осваиваться с заводским производством, предчувствуя, что и этого парня Бенчик «завербует» в коммунисты, недаром он вызвал его на завод. Да Йожи и сам тянулся к коммунистам, правда, не потому, что хорошо разобрался в их идеях, но и не только из уважения к Иштвану Бенчику, хотя ему и неудобно было бы перед своим старшим другом примкнуть к какой-нибудь другой партии. Дело в том, что Йожи чувствовал, с каким пренебрежением и холодным превосходством над «деревенщиной» относятся к нему некоторые квалифицированные рабочие — социал-демократы, которые еще в старое время привыкли смотреть на каждого новичка как на «дешевого Яноша», сбивающего им заработную плату.

Впрочем, и это невелика беда. Как большинство рабочих завода, как и весь народ, Йожи был полон надежд, жаждал прекрасного будущего и вместе со всеми трудился на заводе, который, правда, официально еще не был национализирован, но, поскольку хозяин сбежал на Запад, уже восстановлен самими рабочими и управлялся ими так, словно был их собственностью.

Все твердо верили, что так оно и будет, а потому, что значат мелочные придирки, обидная снисходительность, булавочные уколы, которыми кое-кто из товарищей по работе награждает Йожи, еще не вполне освоившегося с заводским трудом? Пустяки! Тому, кто девять лет отработал на господина Синчака, не в диковинку, что и на новом месте приходится приноравливаться к людям, которые лучше тебя знают дело да еще обладают известной властью, хотя бы такой, как цеховой мастер или профсоюзный секретарь. Для Йожи покамест все старые рабочие завода либо «мастера», либо «старшие», а потому он относится к ним с подобающим уважением, придерживаясь старинного деревенского правила: на новом месте будь тише воды, ниже травы.

Разумеется, товарищ Бенчик и партийная организация сделали все, чтобы ему помочь. На первых порах он и приют нашел в семье Бенчика. У них оказался на кухне свободный диван — спавший на нем прежде их старший сын ушел в армию, и теперь там устроился Йожи. Конечно, ему не хотелось быть обузой, тем более для своего лучшего друга, но, пока он не подыщет себе комнату, другого выхода не было. Что делать! Через это проходит каждый, кто приезжает из деревни в городя-начинать приходится «коечным» или «кухонным» жильцом. Но главное, Йожи мало-помалу втягивался в работу, дело у него шло на лад, и его перестали бросать с места на место. Теперь он работал на сборке, ибо не так уж много находилось рук, которые могли бы собрать машину быстрее его. После его ключа гайки не ослабевали и не выскакивали болты на первом же выходе в поле или во время перевозки машины. Быстрота, добротность и надежность в работе — эти качества были у Йожи в крови, он привез их из родного села.

Так Йожи Майорош нашел новую родину.

Национализация завода и введение сдельной оплаты произвели переворот в жизни рабочих, в том числе и в жизни Йожи. Правда, он и раньше работал усердно и много, но ему не раз приходилось ловить косые взгляды кое-кого из товарищей по работе, когда он, новичок, вчерашний сельский кузнец, собирал за день на одну-две бороны или плуга больше, чем старые заводские рабочие. Для него же такая работа была детской забавой. Ведь еще в селе он до тонкости изучил эти хитрые орудия, и операции по сборке давались ему так легко, что, не желая казаться «дешевым Яношем», который норовит выслужиться перед начальством, он должен был сдерживать себя.

Но Йожи просто приятно было видеть, как из-под его рук выходит стройный ряд новеньких плугов, борон, сеялок! И поскольку на заводе он тоже не тратил времени даром — не задерживаясь ни в углу цеха, где собирались его коллеги поспорить о политике, ни в укромных местечках, где шептались бывшие нилашисты и те, кто всегда и всем недоволен, — Йожи нередко ловил себя на том, что вот опять собрал сеялок больше, чем другие. Не то чтобы его не интересовала политика, напротив. Йожи сам чувствовал, что в голове у него туман, что он даже не понимает смысла слов, какие приходится постоянно слышать вокруг, и он упорно учился и читал, едва выдавалась свободная минута. Однако вмешиваться в разговор своих более образованных товарищей по работе он никогда не решался, боясь, что не сумеет как следует выразить свою мысль и его поднимут на смех. Кроме того, — Йожи впитал это с детства, — начав какое-нибудь дело, он не мог уже от него оторваться, недоделанная работа влекла к себе, глаза и руки сами тянулись к ней.