Избранное

— Ну, чего не идете? Чего дожидаетесь? Что мне, позвать жандармов или сказать господину помещику?

Янош Шули Киш Варга мнется.

— Мне бы котомку, господин приказчик…

— Она останется у меня.

— Но…

— Ни слова больше, не то хуже будет. Какая наглость! С украденными вещами конфискуется и орудие вора, его котомка. Таков закон, вы знаете это. Ведь не впервой воруете.

— Но, господин приказчик, там мое грязное полотенце, мой нож, моя ложка, все. — И чуть ли не умоляюще добавил (слабому не зазор тон сменить, хотя бы и вконец унизиться): — Прошу вас, отдайте хотя бы это!

— Вот вам, забирайте, а теперь идите, идите, чтоб я вас больше не видел! И пока я здесь, в усадьбу ни ногой! Поняли?

О! Еще бы не понять! Наконец-то он свободен, и ничто ему не грозит! Быстрым шагом Янош Варга направляется в сторону деревни, однако Андраш Тёрок кричит ему вслед:

— Погодите! С кем вы работали сегодня на сеялке?

Янош Варга снова мнется. Не хочется выдавать Йошку Цибере, первого кучера, это ведь добром не кончится. Половину-то выручки за эту горстку семян ему причиталось бы.

Но тогда жандармы, расследование, побои, суд, тюрьма и все такое… Э-эх!

— Ну, что, не знаете? Выкладывайте!

Тут не увильнешь, ведь приказчик и так знает. Видел, что он сидел за рулем, а Цибере управлял лошадьми.

— С Йожи Цибере, господин приказчик.

— Ну ладно, идите. Я сочтусь с Цибере.

Это последнее слово, оно, как огромная игла, вонзается в сердце Шули Киш Варги. Не следовало бы выдавать Йошку. Что-то будет?

Андраш Тёрёк не пошел домой умываться и ужинать, а направился прямо в конюшню, хотя надо было торопиться в контору для отдачи вечерних распоряжений. Но он сперва разберется с этим, чтобы сразу доложить: «Я вора поймал!»

Уже из широких дверей он кричит в полутемную, освещенную мигающим светильником конюшню:

— Цибере!

— Чего изволите, господин приказчик?

— Подойдите ко мне! Кто работал с вами сегодня на сеялке?

— Шули Киш Варга за рулем, ну и потом еще Кереши дочка шла за машиной.

— Это не важно. Так вот, вы не заметили, чтобы этот Варга, этот бездельник, этот лоботряс, набил свой мешок семенами люцерны?

Йошка Цибере, первостатейный враль — это знает вся усадьба — смешался точно так же, как перед тем Янош Варга: за этим вопросом ему чудится опасность, и немалая. «Черт бы побрал этого кривоногого Варгу, неужели с ним что-то случилось? Неужели попался?»

Но мешкать с ответом нельзя, воровской инстинкт подсказывает, что это вызовет подозрение, и Йошка делает вид, что удивлен.

— Нет, господин приказчик, я ничего не замечал.

— Вот смотрите, тут будет килограммов пять-шесть. Отобрал у него там, возле сенной загороди. Он хотел пронести в деревню и там продать. Это у него вторая поденная плата в неделю. Он работает только полнедели, а полнедели ворует и раз или два в будни бежит домой с полной котомкой и в субботу не уйдет с пустыми руками. Так что зарабатывает хорошо, и вы этого не видите? Ведь он всегда ходит с вашей упряжкой, если нужен коновод. Что ж это такое, Цибере?

— Господин приказчик, я никогда не замечал…

— Когда же он взял семена и откуда: из мешка или из сеялки? Хорошо еще, если не из сеялки, ведь если он затянул подаватель и посев будет редкий — этот летний посев люцерны и без того уже большой риск, — отдуваться придется мне. Испорченный посев на целой полосе! Черт возьми, просто отлучиться нельзя!.. Где были вы, когда он брал семена?

— Я нигде не был, господин приказчик, я всегда при лошади и при сеялке! — Но тут в постоянно бодрствующем сознании вора мелькает, что тогда остается одно: это свершилось с его ведома, и тут хитрец вдруг начинает-почесывать в затылке: — Разве только… Постой-ка… Разве только он сделал это, когда я ходил в лесок…

— Зачем вы туда ходили?

— Я… это самое… по нужде, — говорит он, немного стесняясь.

Было бы куда как хорошо, если б этим дело и ограничилось.

5

Но если б этим дело и ограничилось! По мере того как земля плодит все больше того, что можно съесть и унести, надо быть всегда и повсюду начеку. После кражи семян люцерны Андрашу Тёрёку уже приходится следить и за Йошкой Цибере, которого он считал самым преданным, самым старательным. Андрашу хочется поймать его, потому что он затаил на него большую, очень большую злобу. Йошка уязвил его гордость, ведь больше всего Андраш гордится тем, что знает людей. Ему, Андрашу, полагающему, что он видит людей насквозь, видит насквозь всех, в том числе старого барина и его сына (они оба немного взбалмошные, но пусть это останется в самой глубине его души), какой-то хвастливый враль посмел «втирать очки». Да, у подлости, коварства и угодливости тысяча глаз и тысяча умов, а у него только один.

К тому же барину в таких вещах трудно угодить: он то придет в ярость и захочет вздуть всех воров или прогнать их, выкинуть из усадьбы (это самое большое наказание тому, у кого нет собственного дома, родного гнезда в целом свете), то лишь махнет рукой: пусть их накажет бог, человеку с ними не справиться. Наймешь других — станут такими же. Над имением тяготеет проклятие: тут портятся все батраки.