Избранное

Ф и ш л. Я думаю, что это разумно. (Достает часы.) Сейчас два часа. Я приду в три, ровно в три. (Пытается говорить дружеским тоном.) Друзья мои, соседи… не отчаивайтесь! До рассвета еще далеко… Речь идет лишь о том, чтобы утро не застало нас врасплох… Нужен хотя бы один, чтобы мы… чтобы вы… чтобы мы могли воспользоваться той возможностью, которую предоставил вам пан майор!

Б р о д я г а. Возможностью превратить людей в трусов, подонков и предателей! (Горько.) Ах какой старый рецепт! И ваш майор его отлично знает!

Ф и ш л. Вы ошибаетесь! Это корректный офицер! Й приказ он отдал только тогда, когда его вынудили обстоятельства! Было, как он сам сказал, только два или три подобных случая… где-то в Югославии… и потом в Польше…

Б р о д я г а. …и потом в Бельгии… Голландии… Во Франции… потом в Дании… Норвегии… и в Греции! (Не может остановиться.) За несколько месяцев почти вся Европа стала вашим заложником. А вы жрали, глотали страну за страной, чужие города, улицы, чужие реки, мосты… чужую свободу и народы… Это ваша безумная мечта — сожрать всю планету… Но вы уже задыхаетесь… задыхаетесь!

Тишина.

Ф и ш л. Тот нож в спине солдата… (Кусает губы.) Я сожалею, что он был не ваш.

Т о м к о (сурово). Время летит! Оставшийся час… мы хотели бы побыть одни!

Ф и ш л (словно опомнившись). Извините, я не хотел… (Смущенно бормочет.) Какая ужасная ночь… Самая ужасная в моей жизни! Пойду разбужу майора, попробую его еще попросить… Открою старое шампанское… и буду просить… может быть, он отпустит и того единственного… сделаю, что только…

Т о м к о (строго). Ступайте, пан Фишл!

Фишл неловко кланяется и быстро уходит. В темноте звонит, колокольчик, слышится скрип двери и поворот ключа. Наступает удушающая тишина.

Явление третье

Те же десятеро.

Т о м к о (взрывается). Как вы осмелились обвинять невинного человека?

У г р и к. А что случилось? (Зло огрызаясь.) А вы знали, что он… невинный? Черт возьми, неужели я не могу задать вопрос, когда речь идет о моей шкуре?

Б р о д я г а. А вот я после войны задам вопрос: когда же повесят того парикмахера, что выдавал немцам людей?

У г р и к. Война пока еще не кончилась… (Кричит.) И мы пока еще не вышли из этой дыры… ни ты, ни я!

Т о м к о. Злое семя уже пускает свои ростки… Наши сердца наполняются страхом и ненавистью. (Обращаясь ко всем.) Прошу вас лишь об одном… что бы ни случилось, давайте держаться… как люди!

Б р о д я г а. Этот вот не человек. Он вонючка, хорек!

Т о м к о (тихо). Я знаю этого человека… И никогда не слышал о нем ничего дурного. Это страх… меняет наше лицо. (Бродяге.) Если можете, простите его.

Ш у с т е к. Черт возьми, время идет! Пора начинать! (Лихорадочно.) Давайте же что-либо делать… Голосовать!

Ф а н к а. Голосовать?.. (В недоумении.) Здесь женщина, которая помогла мне появиться на свет… Здесь мужчина, который научил меня азбуке… А пан Угрик… он вплетал мне бархатные ленточки в косички… Здесь юноша, которого я… (Едва сдерживает слезы.) Как я могу голосовать? Против, кого?

Т о м к о (Шустеку). Никакого голосования! Я этого не допущу!

Ш у с т е к. А что же тогда?

Т о м к о (удрученно). Не знаю…

О н д р е й (Фанке). А ты молчи. Тебя это не касается!

Ш у с т е к. Не касается? Почему же?

О н д р е й. Она несовершеннолетняя, пан доктор!

Ш у с т е к (кричит). А у меня трое детей… трое несовершеннолетних детей! Да еще вилла заложена. Кто будет выплачивать за нее? Вдова с тремя детьми?

У г р и к. У меня нет ни заложенной виллы… ни детей. Но у меня есть жена… брат и сестры… и старушка мать. И меня кто-то ждет, и за меня кто-то боится. (Твердо.) Нет, нет… Само Угрик не должен погибнуть так нелепо… словно заяц, ослепленный светом фар!

Ш у с т е к. Тогда давайте… скажем… по возрасту…

О н д р е й (настороженно). Это как понять?

Ш у с т е к. Очень просто… чтобы, люди более старшего возраста, женатые, имеющие обязанности…

М а р и к а. Да и тем, кто помоложе, тоже не хочется умирать, пан доктор!

А п т е к а р ш а (Томко). Женщины, я полагаю, в расчет не принимаются!

Т о м к о. Ни в коем случае, уважаемая пани!

Ш у с т е к. Я не понимаю, почему бы именно женщин…

А п т е к а р ш а (обжигает его взглядом). У вас есть мать, пан доктор?

Ш у с т е к (лихорадочно). В таком случае… по общественной значимости!

М а р и к а. По чему?

Ш у с т е к. Каждый человек имеет свою определенную ценность… ведь люди не равны между собой… Равенства никогда не было… и не будет…

Б р о д я г а. Вы правы! (В сторону Угрика.) Если у человека, например, натура хорька или крысы… то и жизнь его стоит не больше, чем жизнь хорька или крысы.