Избранное

Винцо Пирш лежит под старой сосной. Его худое лицо словно вырезано из дерева. Он посылает из автомата короткие, экономные очереди.

— Ложись! — вдруг кричит он. — Мешаешь!

Эти слова обращены к одному из беглецов, солдату Матушу Сироню: он избрал дорогу вверх по склону, прямо к партизанам.

Матуш прижимается к земле, пули летят над его головой.

— Я ведь мог в тебя попасть, — ворчит Пирш. — Куда ты летишь как сумасшедший?

Солдат, отмахнувшись, еле переводит дыхание.

— Туда, за эту гору… Домой!

Винцо Пирш, продолжая стрелять, ворчит:

— Домой… домой… всем бы только домой!

Но Матуша уже и след простыл: он исчезает в лесу над откосом.

Пирша охватывает злость.

— Ты что? — кричит он ему вслед. — Думаешь, у других нет жены?!

И, выругавшись, продолжает стрелять.

Бой за освобождение транспорта продолжается.

8 КАРТИНА

Дорога домой

Матуш поднимается по горе, покрытой еловым лесом, сокращая путь: видно, что здесь он смог бы идти и с завязанными глазами.

Лес начинает редеть, в просветах виднеются зеленые луга, которые спускаются к деревне.

Небольшой белый костел, деревянные дома с гонтовыми крышами, огороды, за гумнами — полоски полей; над лугами темнеют леса, а выше их темно-зеленой полосы — полонина.

Ветерна полонина над Яворьем.

Сюда и мечтал вернуться солдат; теперь он одним взглядом обнял все: полонину, луга, долину и деревню внизу, — и его глаза засветились каким-то суровым удовлетворением.

9 КАРТИНА

В деревне

Колокол на башне костела возвещает полдень, словно приветствуя солдата Матуша Сироня, который возвращается с фронта домой.

Он идет по деревне, взглядом вбирая этот небольшой, близко знакомый мир:

…подойники и жбаны, торчащие на частоколах, красная герань в маленьких окошках… усыпанные недозрелыми сливами ветки, перегнувшиеся в соседний сад… мозаика приготовленных на зиму поленниц, доходящих до самой крыши… а под крышами ласточкины гнезда…

Он идет по деревне и не прячется, не таится: деревня и так узнает, что надо.

А сейчас он почти никого и не встретил: колокола лениво звонят, навевая сонный мир горячего летнего дня.

Лишь около лавки Матуш останавливается — вернее, его останавливает мужчина в черной гардистской[5] форме, который накачивает камеру на колесе зеленого велосипеда.

— Привет, Матуш! — сердечно восклицает он. — Ну что, в отпуск? В отпуск?..

Гардист достает сигареты.

— Угощайся… Что нового на русском фронте?

Матуш пожимает плечом.

— Немцы удирают… как везде.

— А тебя они послали вперед, а? — усмехнулся гардист.

Матуш с наслаждением делает первую затяжку.

— Хорош у тебя велосипед, Амброз.

Владелец новенького зеленого велосипеда нахмурился.

— Погляди-ка, — показывает он на спустившую камеру. — Это пока я пил пиво. Мне почти каждый день портят шину.

— Ребятишки, — говорит Матуш.

— Может, ребятишки, а может, и…

У Амброза большая, почти квадратная голова, словно посаженная какой-то злой силой прямо на плечи. Он неприязненно оглядывает ближайшие дома.

— Не пойму, что за народ… Нашего брата ни во что не ставят… — Он вдруг испытующе смотрит на Матуша. — А ты что же это так, налегке? Ни чемоданчика, ничего!

— Пропил я, — отвечает Матуш, кивая на прощанье. — Ну, бывай…

Амброз задумчиво смотрит ему вслед.

Солдат без солдатского чемоданчика — это для него вещь непостижимая, даже противоестественная.

Вытерев пот со лба, он склоняется над велосипедом и продолжает накачивать шину.

Колокола, возвещающие полдень, все еще звонят.

10 КАРТИНА

На дворе

Колокола допели последний стих, на деревню опустилась послеполуденная тишина.

Из хлева выходит молодая женщина с полным подойником только что надоенного молока.

Она останавливается, ладонью прикрыв глаза от солнца.

— Матуш!

Ее крик вспугивает голубей. Подойник летит на землю… женщина бежит к воротам.

И Дунчо радостным лаем приветствует своего хозяина, рвется на цепи.

Солдат сжимает жену в объятиях.

— Мальчик родился или…

— Сам увидишь! — на одном дыхании отвечает жена.

По двору разносится новый крик.

— Матушко!.. Брат мой любимый!

Босоногая девушка — Зузка, сестра Матуша — уже бежит к воротам, юбки ее развеваются над загорелыми икрами.

В дверях показываются мать Матуша и его дедушка, Якуб Сиронь.

— Мама…

Мать крестит сыну лоб. А дедушка — еще крепкий мужчина — ворчит (это и упрек и приветствие одновременно):

— Ну что ж ты, пан солдат… Даже не написал, что едешь в отпуск.

— Я не в отпуск, Дедушка… — Матуш вдруг запнулся, не зная, как им объяснить. — Для меня война уже кончилась.

Пораженные, они молчат.

— Сбежал! — догадалась Зузка.

Солдат кивает.

— Боже праведный! — испуганно восклицает жена. — Значит, тебя будут разыскивать, будут…

— Ясное дело! — перебивает ее дед. — Дезертиров всегда разыскивают… Так было и так будет. А потом посадят в тюрьму. А то и расстреляют.

Мать заломила руки.

— Господи, что ж ты наделал, сын мой…

— А ну-ка, помолчи! — перебил ее дед. — Слезами горю не поможешь. Надо его спрятать. На чердак, в кладовку или… Нет, лучше в хлев, под навоз. — А внуку-дезертиру дед бросает: — Чего ж ты разгуливаешь по деревне, дурень!..

11 КАРТИНА

В деревне