Избранное

Ты просквозил, словно ветер,
тропы Турени,
камни больших городов,
ты не вернешься.

Месяца нож за тобой,

деревья и башни
перед тобой
скрестили копьями тени.

Кто это свищет вдали?

Кого обвивает
облачком легким хитона
греческий бог воровства?

Шляпу долой! Не твоя ли лысина светит

в зеркале смерти —
в омуте каждом! Где-то у моря,
где-то на Севере ветер кроет туманом
крыши косые. В гнезде
позабытом рыбачьем
ты найдешь свой покой.
Рыбаки
утром вернутся,
выпьют, сев у огня,
и в масло кипящем
на сковородке забьется белая рыба,
мученье немое.
Это и есть мой покой.

Перевод В. Леванского.

ВЕТРЯНАЯ МЕЛЬНИЦА

Свет,
вспененный свет,
над равниной крутая
громада блеска, яростный
грохот, атака бури
с выдохом молний, жуть
врастающей в небо стены.

Я шел по дюнам,

в край безлесья,
шагал
без тени, без мечты
с толпой жнецов.
Стояла мельница,
застывшая и старая,
цепляясь тусклыми крылами
за ветра.

Она в отлет стремилась

вслед за журавлями,
огромная на сером фоне неба.
Ее издалека зима слепила
белками диковатых глаз.

Сердце, ледяная птица,

построй гнездо
из плавников и кости
в дупле, в бормочущей крови,
останься у детей равнины,
живи для них в тени
из песен, танцев,
отгородись ноябрьскою травинкой
от снегов.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

ДЕРЕВЕНСКАЯ ДОРОГА

Добродушен вид лета,
шагает оно в обнимку
с рекой, лукавое, жаркое.
Распускаются розы.
Скифский холод не за горами.
Снаружи он — чистый пламень,
от копоти черен внутри.

В той стороне,

где небо бескрайне,
пахарь идет,
погоняя кобылу,
он видит:
в высоких ветвях
рязанской березы
сгущаются тучи,
и дрожат берега,
и качается степь.

Микула, пахарь былинный

деревянной Руси,
веди к водопою коня.
Скоро мы запоем,
строфы сложатся сами.
В сумрак голос
вонзится однажды,
Чаадаева голос,
воплем птицы,
раненной в грудь.

Дорога:

след колеса,
копыта след,
трава
и пыль.
Лицо земли —
на дне реки,
в песке,
в моей душе. Оно
останется навеки там.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

ЦЕРКОВЬ «УТОЛИ МОЯ ПЕЧАЛИ»

Над камнем,
над каменным сводом,
в небе старинном
качается купол из ветра,
который
с плотами приходит и песней,
пропахший духом малины
и терпким медовым дурманом, до ночи —

когда владыка полей седовласый,

ясень, глаза округлив,
застывает и,
выбросив тонкие руки
из туманного свода листвы,
ладонями черпает горечь болот
и питье подносит к губам.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

СТЕПЬ