Избранное

Зарево,
в белых березах —
черные волны,
дымные тучи, из них
прыгает пламя,
бешено пляшет огонь, есть упоенье
плясками пламени, есть
жажда огня.

В море — пролив,

око огромного зверя
настежь распахнуто, льются синие слезы,
зелень ресниц, в тени — соленые скулы,
есть упоение тенью,
жажда прохлады.

Юноша, кто ты?

Жажда пламени,
жажда прохлады,
танец заоблачный,
соли соблазн,
мечтанье о снеге.
Бледный от нежности
юноша,
утром румяным
сотканный весь из теней.

Снег и огонь —

дыханье мое, я не умер.
Оттого ты сегодня в огне,
а завтра в снегу.

Перевод В. Леванского.

КОГДА-НИБУДЬ

Когда-нибудь будут наши
горсти светом полны.
Строфы ночи, крылатые воды
ударят волной в берега,
почуют безглазый, суровый
сон зверей в камышах
после объятия, тогда
мы станем у самой вершины,
на воле, у самого белого
неба,
которое холодом веет
и высится вдруг над горой
ступенями света, и стынет,
как лед, упавший со звезд.

К виску твоему,

забыв обо всем, в тишине
прильну я совсем ненадолго,
кровь моя вступит
прямо в сердце твое.

Перевод Г. Ратгауза.

ЗИМНИЙ СВЕТ

Я этой ночью
обратился в слух,
чтоб слушать, слушать вас,
далекие реки, ваш первый
лед и невесомый камышиный
перезвон; деревня спит.

О детство смуглое,

колодец обмелевший:
тьму раз летела вниз,
на дно студеное, бадья.
Кто приходил?
Кто отцеплял?
Кто пил?

Домов моих темноречивых

доброта. Тепло
их слов заметено снегами.
Ребячий крик и бабий шепот.

Сиреневое время;

в текучем небе
неподвижны птицы,
бледнеет свет;
вот небо встало
над немым сараем,
набитым доверху тенями.

И снова холода.

Голубизна на крыльях
голубиных снижалась
ниже, ниже,
небесной кровлей
нависая над землей.

И крик охотника взбегал

на косогор, где спал
отшельник-снег. О чернота
глубокая! Лучится светом
твоя душа.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

ЗОВЫ

Над склоном просторным,
где соседствуют с лугом
ограды, столбы,
я был ветром
и был нескончаемой речью
потока, и вот
я пришел, рухнул, безмолвный,
в траву,
мой вспорот висок,
в моих волосах — сверчки.

Тот,

кто ищет меня,
над ветрами кружил,
чутким ухом ловил
голоса
у прибрежья, в песке,
где мороз обжигал,
где иней бельмом
затягивал око,
а льдинка цветка
становилась в полдень
слезой.

Тот

услышал меня.
Я не заметил мужчину,
опустившего в воду
крючок. Бабы с лодки
стирали белье.
На берег вышел другой,
ведя лошадей в поводу.
Над плетнями, в тумане
звучали два зова. Один
серебристо звенел. Второй
отвечал ему басом. Но
в сумраке он заблудился
в ветрах.

Перевод Георгия Ашкинадзе.

ДРИАДА