Избранное

Мерещится, я не один брожу
по этим сумеркам – с тобою.
То что-нибудь тебе скажу,
то утаю, солгу, сокрою.
Столь ясно помнятся и стать твоя, и прыть,
любая ипостась и складка,
что лгать не совестно и правду говорить
тебе, единственная, сладко.
Кривую улицу, покрытый снегом храм,
где вороньё обсело крышу,
я не один, а пополам
с тобою чувствую и вижу.
И что мне до того, что там, где ты – июль,
а тут воротники да шубы?
Запью ли горькую, умру ли, оживу ль —
всё так же радуют глаза твои и губы.
Всё так же радуют… Но нет, ещё сильней,
зане не гаснут, не твердеют.
И волосы твои ещё рыжей
на полотне подушки тлеют.
Чего ж… Благодарю, что ласкова с чужим,
ты лучшие часы крадёшь для нас, воровка.
Да мне и так легко! Да я смеюсь над ним!
И не скучна моя зимовка.

1976

«Кто пробовал силу и волю…»

Кто пробовал силу и волю,
да вдруг надорвался в пути,
за кем через вьюжное поле
нам трудно и страшно идти,
кто в землю холодную ляжет,
отпетый худым вороньём,
тот Господу правду расскажет
про то, как на свете живём.

1976

Переделкино

На луковицах петухи – или кресты?
Овраг и долы.
Бориса вещие стихи.
Трёх сосен слитные верхи,
соцветья, чешуя и смолы.

(Подумать, десять лет тому:
все было кончено, однако
ещё не знали, что к чему,
и шли, болтая про сурьму
грозы и мыслящих инако.)

Кусок земли, где Сетунь с нить
где наши старые шакалы
умеют мёртвых хоронить.
Где мужикам нельзя не пить,
а бабам не ворочать шпалы.

1976

«Второй Зачатьевский… Тумана пелена…»

Второй Зачатьевский… Тумана пелена,
родные трещины асфальта.
Там церковь белая видна,
в которой золотая смальта.

Второй Зачатьевский… Лазейка, желобок,
калиточки из пластилина.
Стреляя зонтиком, выходят на порог
Иван Тургенев и Полина.

Значки страховщика на всех особняках
о чём-то повествуют глухо.
Зелёная вода трепещет на кустах,
и шелковисты комья пуха.

Когда-нибудь, вот так – и я седой как лунь
со скрипом бережно возьму тебя под ручку.
Ты скажешь: «Благодать. Проспали весь июнь».
И перепутаешь – приняв Муму за Жучку.

1976

Разговор

И.П.

1

Две снежинки – залётные поздние гостьи
засыпают в зелёной траве.
До краёв пустотою наполнены горсти.
И темны облака в синеве.

Что приснится и что тебе снилось намедни,
расскажи заодно.
Разглядим эти вешние вещие бредни:
где там соль, где зерно.

Или, может быть, бодрствовать лучше ночами,
а дремать на заре,
и скорей просыпаться с листвою, с грачами,
с тишиной на дворе.

Потому что душа занята разговором
с тем, кому не видна,
кто вслепую её донимает укором
и слезой прожигает до дна.

2