Избранное

Городские деревья в туманце зелёном
за воздушною ямой окна.
Но не видит душа, занята разговором
с тем, кому не видна.

Для чего теребить её снова и снова —

непостижно уму.
Всё равно с твоих губ отлетевшее слово
возвращается в хаос и тьму.

И навеки уходит от нас молодое,

начинает морщинить висок…
И колечко на правой руке золотое
в золотой возвратится песок.

И опять в темноту – к запредельным просторам

устремится душа не одна,
а с другой – донимавшей вслепую укором,
прожигавшей слезою до дна.

1976

Поэт

А. Найману

Говорит о испуге своём
перед силою постной молитвы.
Прячет в шторах окна окоём
и острит наподобие бритвы.

И хотя уж давно позабыт

гром пальбы над холодной волною
и даёт ему друг-московит
хлебосольно трунить над собою,

он – подобно Петру за станком,

обращая на праздных угрозу,
вырезает цветок за цветком
золочёную едкую прозу.

Словно копоть не застит зенит,

не лежат штабеля у обочин,
словно впрямь ещё дело решит
эта гвардия слёз и пощёчин.

То искусно молчит о былом,

то презрительно тянется к нови…
И высок иудейский излом
тёмной тенью подправленной брови.

1976

«…Не Новгород купец, не древний воин Псков…»

…Не Новгород купец, не древний воин Псков
был выбран для паломничества нами,
пусть новодел кремля возрос до облаков,
$$$$$$$$$$$$$$$$$$$зане упитан костяками,
не глинобитный путь, не башенный Изборск
с хмельным и кряжистым народом,
– а утро лунное, похожее на воск
$$$$$$$$$$$$$$$$$$и растопившееся мёдом.

Луна и озеро. Сосна и мотылёк

в глубинной синеве эфира,
где сладострастный Вульф под крест покорно лёг…

И Святогорский холм покоит ямбы мира.

1976

Шатура-72

1

Сама преисподняя Третьего Рима:
Шатура, горящая неудержимо,
заплывшие в торф караси;
Заволжье и Тверь, словно хворост, трещали,
а мы – как последние римляне, спали
на шкурах медвежьей Руси.

Нам снилась реки ледяная излука,

заоблачных барок кули,
серебряный след реактивного звука,
всё марево нашей земли.

…Когда ты на кухню за хлебом бежала,

голодною смертью грозя,
когда на плече со слезами лежала,
я думал, что ближе нельзя.

Но там, где фонтан омывает натуру

струями из бронзовых глаз,

моя парижанка забыла Шатуру,

в то лето душившую нас.

2