Избранное

Он в лабиринт моей крови вступает, глух и незряч.

Нас обманчивым сном окутал недремлющий демон,

Вот пробудились мы, и детский слышится плач.

Воск упал на цветы, и каждая капля белела,

Как Ниобеи слеза. Им доцвести не пришлось.

Архипелаг сторожит твое безыменное тело

Или во фьордах тебя белозубый целует лосось?

Слушай, слушай, Икар! Спасены из горящего круга,

В бурной волне спасены наше молчанье и стыд.

Что же ты прежде молчал? Ведь мы любили друг друга,

И остывшая кровь братское имя твердит.

О, погоди, Икар! Ты пламя дерзкое высек,

Ветром воспоминаний овеял нас твой полет.

Молви нам слово привета, павший с торжественных высей!

Мы, ожидая тебя, жадно глядим в небосвод.

О Икар, погоди! В краю невиданных ливней,

Звездных великих дождей — там я тебя узнаю.

Там я увижу тебя, и ты улыбнешься, счастливый,

Все, что тебе суждено, сбудется в этом краю.

1944

Перевод Г. Ратгауза.

БАЛЛАДА О ГОРОЖАНИНЕ В ВЕЛИКОЙ БЕДЕ

Придет и минет летний зной.

Но что нам дней круговорот?

Ведь нас и летом и зимой

Беда великая гнетет.

Мы ль заслужили? Каждый раз

Мы сами виноваты в ней, —

Но время одолело нас,

И угасает свет очей,

И мрак все гуще и темней

В горах, деревьях и воде —

Сквозь вечность, в этот скорбный час

К Тебе взываю я в беде.

С небес течет ночная тень.

Сирены плачут в городах.

Мы голодаем каждый день,

А мертвецов питает прах.

Из тех, кто умер, — каждый сыт,

Они огнем не сожжены,

Их адский холод не томит, —

Они здоровы. Мы больны.

Кошмары полнят наши сны.

А смерть рассеяна везде;

Органом боль во мне гремит:

К Тебе взываю я в беде.

Все мертвые идут ко мне,

Со мною преломляют хлеб.

Во мне, как ветер в тишине,

Звучит их музыка. Я слеп,

Я сердцем чувствую беду:

Их зов, склоняющий ко сну,

Повсюду — в поле и в саду —

Мне слышен: «Ты у нас в плену».

Пес глухо воет на луну.

О, сколько знамений! Нигде

Спасенья нет. В жару, в бреду —

К Тебе взываю я в беде.

Молитвенно склонив чело,

В развалинах стою один.

Туман всплывает тяжело

Из темных замковых руин;

А рядом — детский хоровод,

И Книга — ныне, как давно,

Повествование ведет,

Что притч и вымыслов полно.

Вначале было слово! Но

Струится кровь под стать воде.

И вот — небытие. И вот —

К Тебе взываю я в беде.

Нисходит мрак на Елеон,

И так велик соблазн прилечь, —

Учеников окутал сон…

Но я провижу тяжкий меч

И смертоносный лязг машин:

На брата брат войной идет.

Среди гробов, среди руин

Убийца множит свой доход.

В изгнанье мать одна бредет —

Ей утешенья нет в нужде:

Убит, распят, замучен сын…

К Тебе взываю я в беде.

О мой народ, к тебе иду

Я как лунатик в страшный час, —

Сгоревший плющ лежит в саду,

А время обгоняет нас.

Как долго тянется война!

Грохочут пламя и металл.

Навей нам, Смерть, хоть каплю сна,

Пока нас ужас не сковал!

Добычею охотник стал.

Зато о палаче-вожде

Не позабудут времена.

К Тебе взываю я в беде.

Кругом измена, скорбь и плач,

Повсюду торжествует зло.

Почетом окружен палач.

Любовь — всего лишь ремесло.

В рассветный час убит поэт —

И на простреленной груди

Начертан кровью тайный след

Всего, что было впереди,

Всего, чего теперь не жди.

Мы робки в вере и вражде,

А это не исправить, нет…

К Тебе взываю я в беде.

Как много холода во мне!

Где братья, те, что искони

Мне были дороги вдвойне?

Войною изгнаны они.

Где Перси, Фридрих, Амадей

И множество иных имен?

Они все дальше, все смутней

За тьмою реющих знамен,

Но даже на ветру времен

В необозримой череде

Я не предам любви своей!

К Тебе взываю я в беде.

А если лжива речь моя,

То помыслы мои чисты.

Бьет ядовитая струя

Из кубка смерти на цветы.

Все далеко, что близко нам,

А рядом то, чего не ждем.

Но вопреки тяжелым снам

О лике помнил я твоем.

Но в небе темном и пустом

Нет места ни одной звезде, —

Плыву по сумрачным волнам…

К Тебе взываю я в беде.

Ты — пущенная в цель стрела,

Сказание далеких лет,

Ты — огнь, сжигающий дотла,

Ты — песнь, которой равных нет,

Ты — знамя партии в пути,

Ты — тишина перед грозой,

Ты — луг, что должен зацвести,

Ты — музыка, и ты со мной.

Когда уходит мрак ночной,

Ты — лес в мерцающем дожде,

В тебе я смог себя найти —

К Тебе взываю я в беде.

Ты — величайшая страна,

Ты — грозный и последний бой,

Ты возвещаешь времена,

Которые грядут с тобой.

Ты — марш объединенных масс,

Ты — вдаль простертая рука,

Ты — дело, что связует нас,

Ты — фраза, что летит в века

И нас уносит, как река.

Ты с нами всюду и везде —

Гроза, и слава, и приказ —

К Тебе взываю я в беде!

1943

Перевод Е. Витковского.

ПАРИЖ

Город подоблачный, город, простертый на склонах

Нашего опыта. Ты нам восклицаешь в пылу:

Что похваляетесь? Разве, как воды в затонах,

Не затопляет вас вечер у Порт Сен-Клу?

Про корабли, про морские глубины твердил тебе внятно

Голос какой-то; в мерцанье твоих фонарей

Вдоль по каналу текли нефти цветастые пятна

С трупами рядом — дорогою ночи, дорогой морей.

Кто откреститься бы мог, когда черные очи Жерара

Вдруг посылали привет в переулках твоих!

Магия рук, волшебство на вечерних Бульварах…

Я их сжимал, эти руки… Я поплатился за них…

Ночью однажды ты был пробужден. Оседлав колокольни,

В желтых штандартах призрак скакал ледяной.

Над горизонтом твоим стояло, как шторм, беззаконье