Избранное

М а м а. Ах так? (Выбегает в ванную комнату, оттуда приносит красную спринцовку и ставит возле статуэтки.) Ей не хватает этого.

П а п а. По идее не так уж и плохо. (Смеется.)

Со двора прибегает  Д о ч ь.

Д о ч ь (запыхавшись). Папа! Мама! Папа! Мама!

М а м а. Ну что такое? Что, что случилось?

Д о ч ь. А наш малыш только что поскандалил. (Восхищенно.) Ух, как они дрались!

М а м а. Кто? С кем?

Д о ч ь. Наш малыш и Алик.

П а п а (спокойно). Ну, и кто кого?

Д о ч ь (радостно). Наш малыш расквасил Алику нос. До крови.

М а м а. Ну бандит! Я ему дам! Я ему покажу! Вот каким растет твой любимчик! Нет, я его проучу!

П а п а. Следует еще разобраться — кто виноват. Кто начал?

Д о ч ь. Задираться начал Алик.

П а п а. А малыш набил ему морду? Молодец!

Д о ч ь. Но и нашему досталось. Ему оторвали ухо.

П а п а. Как — ухо? Оторвали ухо?

Д о ч ь. Ну да. Совсем. В руках несет. Алик ногой наступил и оторвал. (Показывает.) Хр-р-р-рясь!..

М а м а. Боже мой, боже мой! Его же надо к доктору, к хирургу! (Торопливо одевается.) А тут не врачи, а гангстеры!.. За какую-нибудь царапину он дерет с тебя месячный заработок. А тут целое ухо!..

Д о ч ь. Мама! Его не к хирургу надо, а к портному. У него оторвали ухо от шапки.

Мама остолбенела. Папа хохочет.

М а м а. Как — от шапки?

Д о ч ь. А ты думала — ухо, свое? Не-ет, не такой он дурень, чтобы подставлять свое ухо под чью-нибудь ногу.

П а п а. Ах и малыш! Молодец!

М а м а. Доченька! Иди приведи этого поганца домой!

Дочь уходит.

П а п а. Растет новый Александр Македонский.

М а м а (возмущается). Чему ты радуешься? Что поощряешь?

П а п а. Я поощряю веру в свои силы. Я хочу, чтобы он вырос твердым, сильным, способным выстоять, выжить в этих диких человеческих джунглях. Он вынужден быть сильным, ибо — или он, или его.

М а м а. Это неоригинально! Это уже было! Сверхчеловек? Юберменш? Это называется фашизмом.

П а п а. Оставь ты, пожалуйста, свои глупые выпады! Сядь. Я хочу с тобой поговорить.

Пауза. Мама не садится. Продолжается поединок взглядов.

Ради чего ты распускаешь про меня разные сплетни?

М а м а. А конкретно?

П а п а. Будто я морально калечу детей, воспитываю в них порочные антигуманные качества. Это — раз.

М а м а. Это не раз. Это два. А что раз?

П а п а. Распространяешь сплетни, будто я завел себе… Будто начал…

М а м а. Начал? Давно завел! Давно распутничаешь! И это уже ни для кого не секрет, давно все знают. Твои же знакомые встретили меня и с удовольствием начали рассказывать… А я ответила, что сама давно все знаю. Пусть не радуются. Я сказала, что мы с тобой полгода уже не живем как муж и жена и собираемся разводиться. Что тут неправда? Мы ведь не живем? Да? (Почти плачет.) Не живем! Полгода уже…

П а п а. Так жить дальше нельзя.

М а м а. Что это за жизнь? Конечно, нельзя.

П а п а. И не будем!

М а м а. И не будем!

П а п а. А как же будем?

М а м а. Как-нибудь. (С угрозой.) А как ты думал?!

П а п а. Как это — как-нибудь?

М а м а (орет). Я уже сказала, мы полгода не живем! Будем сосуществовать. (Со злостью.) Ради детей.

П а п а. Обыкновенному уму не дано понять твою беспринципность. (Повысив голос.) Сосуществовать?! Я… Я не согласен! Опять мелкие скандальчики, споры, так сказать, локальные войны? Нет! Не согласен!

М а м а. Что? Разрыв? Хоть сейчас! Я давно этого жду. Я давно заметила эту твою тенденцию. Но запомни — дети останутся со мной.

П а п а. А мы еще посмотрим, за кем пойдут дети.

Звонок. Мама открывает дверь и впускает  Д о ч ь  и  С ы н а. Мальчик довольно нагловат. Только скользнув взглядом по Папе и Маме, он сразу понял: пахнет жареным. И взобрался на лесенку.

Д о ч ь. Вот он. Не хотел идти домой.

М а м а. Что ты там натворил, разбойник?

С ы н. Ничего я там не натворил.

М а м а (Папе). Вот он, твой любимчик. Еще и лжет! (Сыну.) Ты почему дерешься с мальчиками? За что ты побил Алика?

П а п а. Ты не торопись обвинять… Сейчас разберемся — был ли это акт агрессии или самообороны. Рассказывай все по порядку, что случилось?

С ы н. А что случилось?

М а м а. Он еще спрашивает, что случилось.

С ы н (уже раскрыл книгу и читает). «И суд был необыкновенный: несколько сот матросов и торговцев разбирали дело великого Сократа. Судили долго и шумно. Наконец единодушно признали философское учение его неправильным и приговорили к смертной казни».

М а м а. Ты не хитри!

П а п а. Сын мой! «Не утомляй ожиданием очей нуждающихся». Кровавая битва с Аликом была?

С ы н. Была. Но он ее и начал.

П а п а. Вот и расскажи, из-за чего все началось.