Избранное

Взор безбожный твой мне душу разорить жестоко хочет,
Реки слез моих на сушу вылить в два потока хочет.

О любви я ей ни слова, даже мучась не промолвлю,

А она меня бедово мучить, грозноока, хочет.

Сердце мучится сурово, пылом страсти одержимо,

Если друг мой на другого глянуть хоть в полока хочет.

Много лет — за летом лето — гибну я в тенетах страсти,—

Что же мрак кудрей со света сжить меня до срока хочет?

Умертвит всю душу в теле, в узах тленности исчезнет,

Кто достичь заветной цели — твоего порога хочет.

Сколько сломленных страданьем жжет она огнем разлуки,

А кого ж она избраньем вознести высоко хочет?

Я горю, Хафиз, багрово,— любо ей любить другого,

А меня она сурово прочь прогнать далеко хочет.

* * *

Полумесяцы ли это, брови ль выгнуты красиво?
Живописцы всего света изумятся: «Что за диво?»

Перед ними я в смиренье каждое мое мгновенье:

Тяжко бьют меня каменья — я для них, увы, пожива.

И я верности не рушу: не войдет чужое в душу,—

Море выплеснет на сушу всякий сор в часы прилива.

С той поры, как волей рока стал страдать я одиноко,

Град каменьев бьет жестоко в грудь меня без перерыва.

О кудрях твоих в кручине, я готов брести в пустыне,—

Я с Меджнуном дружен ныне — как и он, бреду тоскливо.

Не был бы мой плач горючим, я б сгорел в пыланье жгучем:

Сушь всегда грустит по тучам, все сухое ждет полива.

Не твердите мне заклятья от любви: рожден сгорать я,—

Что вам в жизни моей, братья,— отвечайте мне правдиво.

Я — скиталец града страсти, о друзья, терплю напасти,—

Верьте сердцу, его власти, правоте его призыва!

Ты, Хафиз, со всеми в ссоре,— будь же стойким в своем горе,

Будь достоин того моря, где любовь кипит бурливо.

* * *

В тот миг, когда душа огнем — любовною тоской пылает,
Я стон свой не сдержу — и в нем весь свет, весь мир-мирской пылает.

Когда я лик, любимый мной, припомню, огненно стеная,

Все небо с солнцем и луной, навек забыв покой, пылает.

Едва твой лик мелькнет вдали — в цветущий сад заронит искру,—

От жара все сады земли в огне весь день-деньской пылают.

Едва лишь ты красу свою на зависть райским кущам явишь,—

В тоске все гурии в раю от зависти такой пылают.

Твой огненно-палящий лик я описать, увы, не в силах:

Лишь слово молвлю — мой язык от страсти колдовской пылает.

И тот, кого любовь сожгла, познал всю сласть самосожженья:

Он, сам себя паля дотла своею же рукой, пылает.

Едва ты жаркий стон издашь, Хафиз, у милого порога —

Глядишь, в дверях стоящий страж, зажжен твоей тоской, пылает!

* * *