Избранное

Твои мне кудри сеть силков плетут,—
Душа, как сокол,— вся во власти пут.

Твой стан — «алиф», и «лям» его обвил,—

Не так ли твои кудри кольца вьют?

И сердце разве обрело б покой,

Когда бы не был в нем тебе приют?

Очей и уст, и губ сколь сладок вкус,—

Миндаль, фисташка, жженый сахар тут!

О, сколько розоликих в мире есть,

Но стан твой — роза, это чудо чуд!

Едва взведешь ты месяцы бровей —

Перед тобой во прахе все падут.

Хафиз! Любой перед такой красой,

Как ни красив, а все же плох и худ!

* * *

О, если бы мой властелин был милостив к моим послугам!
Высок бы стал мой сан и чин — вознесся вровень с горним кругом.

Не вижу лик твой — и мой стон захлёстнут горем и смятеньем,

А лик увижу — изумлен, гляжу я на него с испугом.

На мне — все тяготы вины, других влюбленных ты не мучишь,—

Душа и сердце смущены — тяжелым сражены недугом.

Тебя узрел я, и с тех пор чужды иным виденьям очи,—

Ни на кого не смотрит взор, любуюсь я лишь милым другом.

Мне доля горя и тревог сменила радости свиданья,—

Такую дарит участь рок и преданным и верным слугам!

Унижен, у твоих дверей влачусь я, попранный во прахе,

А ведь у праведных мужей известен счет моим заслугам!

И ежели Хафиз падет во прах к заветному порогу,

Его и слава и почет да расцветут весенним лугом!

* * *

На небосводе красоты твой лик — как полная луна,
Там, где красой сияешь ты, краса Юсуфа не красна.

И если ветер донесет весть о свидании с тобой,

Влюбленный розою цветет — вся грудь его уязвлена.

И разве диво, что и мне красой ты озаряешь взор,

Ведь даже солнцу и луне тобою красота дана.

И муэдзин, и сам имам забудут кыблу и михраб:

Твоим бровям, твоим очам молитва их посвящена.

Где равный лику твоему найдется светоч на земле?

Ведь солнце посрамляет тьму всегда, в любые времена.

И в целом мире взор ничей перед тобой не устоит:

Подернут взор твоих очей завесою хмельного сна.

Твои багряные уста хмельною сладостью томят:

Пред ними меркнут от стыда и красный цвет и хмель вина.

Твои уста меня казнят и кровь моих рыданий пьют,—

Спрошу «За что?» — и виноват: и за вопрос — на мне вина.

О, если бы Хафиз сумел спросить о тайне твоих губ,—

Всему обрел бы он предел, испив желанное до дна.

* * *