Избранные

— О! — сказал он. — Гном все тот же, с шапочкой набоку. И с зеленой кисточкой. Давали его вместе с сахаром. Я хотел взять его, но мне не нужен был сахар — вы меня понимаете? Мне не дали его без сахара, а сказали: «Возьмите сахар, дадим вам гнома».

— Это белиберда.

— Нет, это не белиберда.

— Это глупости.

— Нет, это не глупости. И гном сбежал. Он бежал через задний ход, потому что передний был заперт. Его видели двое калек и один больной. Они трое были без шапок…

— Это вы больной?

— Я не больной, я в шапке, его видели трое без шапок…

— Чепуха.

— Нет, это не чепуха.

Я повернулся уйти, но он встал передо мной.

— Вы должны знать о гноме, — сказал он ясно.

— Я не желаю, — ответил я.

В конце улицы кто-то шел.

— Минуточку, — сказал он и помчался ему навстречу.

ВСЕ ОДНО

У меня в голове что-то есть. Когда я иду по улице, мою голову клонит к земле.

— Быть может, у вас утюг в голове?

— Нет, по-моему, не утюг.

— Почему вы так думаете?

— Мне кажется, что-то другое.

— Как вы это решили?

— У меня часто булькает в голове.

— Может, это у вас в животе? У меня, например, булькает в животе бульон. Великолепный куриный бульон!

— Живот — это не голова.

— Ах, боже мой, я вам скажу — все одно! Если пробить вашу голову, вы так же умрете, как если проткнуть вам живот.

ДВЕРЬ

Ветер свистел по комнате, как в трубе.

Эта дверь была без петель.

И она была без дверной ручки. И в ней не было замочной скважины.

И это была не совсем дверь.

И вообще это была не дверь.

Она покоилась на двух стульях, и на ней лежал мертвый отец.

925

— 925 орехов! — крикнул мне крестьянский мальчик. Ветер дул в мою сторону, и я слышал отчетливо каждое слово.

«Почему не тысяча?» — подумал я. Ветер подул в обратную сторону, и теперь я не слышал мальчика. Он казался малюсеньким. Он махал руками. Он, наверно, кричал про орехи.

«При чем тут орехи?» — думал я. Ветер подул от меня. Я крикнул мальчику что-то такое не про орехи. Теперь ветер подул в мою сторону.

— 925!.. — кричал мальчик.

Ветер стал дуть со страшной силой. 925 летели в вихре, перевертывались вверх тормашками. Мальчик смеялся тоненько. Словно гном. Ветер утих. Я спросил:

— 925?

— На один орех меньше.

Он показал мне один орех. Это был блестящий орех. Будто стеклянный.

— Он стеклянный? — выразил я удивление.

— Целлулойдовый, — сказал мальчик.

— А остальные?

— Такие же, — сказал мальчик.

Ветер стих окончательно. Все листья деревьев висели вниз. Все, что висело, висело вниз.

Я увидел орехи. Они неподвижно висели в пространстве. Мальчика уже не было видно. Потом я четко увидел цифры: 925. Потом цифры стали в миллион раз четче. Я видел слишком четкие: 9 2 5.

И они делались все четче.

Затрещало пространство от четкости.

Я сел на землю.

Я держался за землю руками.

И видел только:

— 925 —

Мальчик смеялся сквозь туман.

УДАРЫ ЖИВОТАМИ

Восемьдесят пять человек ударились животами друг о друга с такой страшной силой, что тридцать пять человек в тот же миг умерли.

Потом пятьдесят человек ударились животами друг о друга с такой потрясающей силой, что остался в живых один. Он съел огурец и пошел на край земного шара удариться с кем-нибудь животом.

АРБУЗ

Сто человек — один арбуз.

— Чей арбуз? — Вопрос встал ребром.

— Мой арбуз… твою мать!

— Мой арбуз, провались я в ад!

— Мой арбуз!

Мой арбуз!!

Мой арбуз!!!

Где арбуз?

Нет никакого арбуза.

ПИСЬМО, КОТОРОЕ НЕ ДОШЛО ДО МЕСТА

Это письмо не дошло до места.

Что случилось по этой причине?

По этой причине умер дед.

Сломал ногу мальчик Петя.

Взорвался завод, и шкафы пошли не по той цене.

Одна страна воевала с другой пять лет, и погибли миллионы солдат, и кошку засыпало всю землей во время бомбежки города, который стерли с лица земли.

Вот что случилось лишь потому, что пропало одно письмо.

СТРАННОЕ ПИСЬМО

Я считал его умным, порядочным человеком. Он искренне был расположен ко мне, очень добр и мил. Он восхищался моей грубой речью, корявой и скверно построенной, в то время как сам говорил гладко и складно до виртуозности. Он уверял, что любит меня, как брата. Я обнял его и сказал «Я не желал бы себе лучшего друга».

Он прослезился и чуть не упал. Я поддержал его, усадил на стул и сказал:

— Я рад держать с вами связь. Завтра я уезжаю.

Он опять сверзился со стула, я опять посадил его и сказал:

— Надеюсь, вы будете мне писать?

— Можно ли сомневаться в этом? — Он вытер глаза платком.

Я не ошибся в нем.

Письмо его перегнало меня. Оно пришло раньше, чем я приехал.

Я распечатал его и прочел.

Сначала я ничего не понял.

Потом я решил: тут что-то не то.

Потом я решил, что болен.

Потом мне показалось, что письма я не читал, и прочел его десять раз. Потом я просил соседей прочесть мне это письмо.

Услыхав то же из ихних уст, я разбил стулом шкаф.

Впрочем, вот это письмо:

«Мой славный друг! Желая пролить в вашу душу свет, я сообщу вам нечто: чайники, сковородки, лестницы, полотенца кладите в угол на радость всем. В обратном порядке вытаскивайте из угла. Лейте из леек в угол воду, вбивайте гвозди без промедленья и не морочьте мне голову.

Ваш бесконечно преданный друг».