Избранные газели

Красоту моей любимой я воспел средь цветника;
Покраснели от смятенья щеки каждого цветка.

С той поры, как сердцу видеть удалось твои уста,

Унесла его куда-то неизвестности река.

Ты души моей дороже, дорогая, для меня,

Без тебя с душою в теле все равно царит тоска.

Рай загробный мне не нужен. Как оденусь в саван я,

Пыль порога милой будет для меня, как рай, сладка.

О Юсуф прекрасный! Что же ты уходишь от меня,

В доме скорби оставляешь ты Якуба-бедняка.

Ты опутала мне сердце сеткою волос тугой,

Я к следам твоим прижался, извини же смельчака.

Все стремятся к власти, к сану. Атаи всегда влечет

Стан, стройнее кипариса, тоньше, гибче тростника.

* * *

Мне утром ветер весть доставил о веянье твоих кудрей —

И душу сделал благовонной, дал сердцу радость, чудодей.

Лицом к ее ногам приник я, глаза к ее следам прижал,

Сказал: "Души моей подруга! Приди, мне в душу свет пролей!"

Бутоном стал я, окровавлен от горя, с милой разлучась,

Сорочка сердца, словно роза, разорвалась от злых скорбей.

"Нун" — брови, кудри — "джим" хотели "джан" — душу у меня отнять;

Лишь стан — "алиф", став между ними, спас душу милостью своей[2]

.Тюльпан себя сравнил с любимой — иного от него не жди —

Он поднялся себе на горе — и сердце стало туч черней.

О, как недружелюбно небо и как ты жестока ко мне!

И небо, и тоска по милой терзают, кто из них сильней?

Соломинку на платье милой в пути увидел Лтаи,

Он завистью проникся лютой, став даже янтаря желтей.

* * *

Вздохи скорби жестокой моей выше неба летят по ночам,

Но не знает — что делать! — о них та царица отрад по ночам.

Разрывается желчный пузырь в час, как вздоха разлуки стрела

Прямо к небу из сердца летит — и не знает преград — по ночам.

Я с любимой моей разлучен; ныне только с печалью дружу;

Собеседник мой — это печаль; злое горе — мне брат по ночам.

Уст пурпурных дыханье весь день — как вино, как закуска к вину,

Но, тоскуя по лалам, не знал я похмелья услад по ночам.

Совершают разлуки войска в ночь набеги на душу мою,

Прахом, поднятым в сердце моем, свет весь белый чернят по ночам.

Шаловливые вспомнив глаза той разбойницы дерзкой, — увы,

Я теряю непрочный покой, низвергаюсь я в ад по ночам.

Если, как Атаи, я умру, по любимым тоскуя кудрям,

То могилу мою весь народ посещать будет рад по ночам.

* * *