Избранные газели

Жизнь моя бесплодно истощилась в горести глубокой и печали, —

Я давно не вижу глаз волшебных, что меня всечасно истязали.

Кто, скажите, мог бы уподобить лик ее луне иль даже солнцу?

Солнце и луна лишь отражают блеск ее лица в своем зерцале!

Стан прекрасен дорогой, но все же он в глазах моих стократ красивей —

Ведь всегда прекрасней кипарисы, если воды корни их лобзали!

Отнимают сердце эти очи, родинка — клеймо на душу ставит.

Мусульмане, что с гяуркой делать? Я прошу, чтоб вы мне подсказали!

Это камнесердая проходит и смеется, сколько бы ни плакал

Атаи кровавыми слезами о скорбях, что душу истерзали.

* * *

Мои зрачки, что любят лик твой — он счастье, радость им принес, —

Считают мускус только тенью твоих агатовых волос.

Твой стан зовут все кипарисом, но можно ль с этим колдуном

Сравнить и дерево, что гордо в саду Ирема поднялось?

Храня любовь и верность, стала ты шахом царства красоты,

От справедливого правленья высоко царство вознеслось.

Стремлюсь к глазам твоим лукавым — ведь смотрят иногда они

Тайком на бедного страдальца, пролившего так много слез.

Увы, безвинно он скончался от гнета розоликих дев;

Друзья, об Атаи припомнив, вина испейте цвета роз.

* * *

Как же так? Из-под михраба, о любимая моя,
Богомольца убивают очи, злобу затая?

Думает луна: "Когда же нагляжусь и я досыта

На лицо ее!" — и смотрит у окна всю ночь, как я!

Водолаз в Омане — жемчуг, на твои похожий зубы,

Не нашел, хоть посетила много берегов ладья.

Запер дверь я дома сердца, но всегда проходит гордо

Образ локонов любимой внутрь закрытого жилья.

Трудно людям красноречья разгадать, где корни духа,

Я ж узнал от уст любимой, где истоки бытия.

У тебя ресницы — стрелы, сердцу страшны их удары,

Но еще опасней взгляды, бьют они острей копья.

Атаи склонился низко пред тобой, увидев бога,

А неверный чтит кумиров — что ж, он в вере не судья.

* * *

Ты лучше пери красотою стана,
Пленительна, стройна, благоуханна.

Тебе век Ноя, мне Иова стойкость

Дай бог в моей печали постоянной.

Пусть не исполнятся мои желанья,

Когда иная станет мне желанной.

Я плачу,- ты сияешь красотою;

Якуб я,- ты Юсуф мой несказанный.

Скорбь, радость Атаи всегда приемлет

От милой, красотою осиянной.

* * *