Избранные произведения

"В младенчестве рассказывали мне:
Жил караванщик в старой Фергане.
У бедняка верблюдица была
И верблюжонка родила к весне.

Верблюдица в урочный путь пошла,

Был долог путь, а ноша тяжела!
Стоял в пустыне нестерпимый зной,
И жег кусты колючие дотла.

Пустился верблюжонок догонять

Шагающую в караване мать.
Едва держась на тоненьких ногах,
То отставал он, то бежал опять.

Тревогою и зноем изнурен,

Так молока и ласки жаждал он,
Что пробежал в пустыне полпути,
Хотя был очень мал и не силен.

Изнемогая, он валился с ног,

В пути его песок горячий жег.
Как ни старался маленький верблюд,
Но караван догнать никак не мог.

По счастью для него, бедняжку мать

Заставил возчик на колени стать,
Чтоб у нее поправить на спине
В дороге набок сбившуюся кладь.

Тут верблюжонок, что рысцой трусил,

Догнал ее и жалобно спросил:
"Зачем спешишь, бессовестная мать?
Ты видишь, я совсем лишился сил.

Ваш караван ушел так далеко,

Что мне догнать вас было нелегко.
С тобою рядом я хочу итти,
Чтобы сосать в дороге молоко!"

Смотрела мать на милого сынка.

Из глаз ее струилась слёз река —
"Я не сама иду, — меня ведет
Всесильная хозяйская рука.

Еще не знаешь ты, что я — раба

И ждет тебя такая же судьба.
Да будь пылинка воли у меня,
Я б эту ношу сбросила с горба!"

И еще есть у древних добрых людей поговорка: "Трубачу только и дела, что дуть".

Тут удод сказал: "Верить слову верного-свойство людей добрых." А ты тоже-не подгребай все колосья только к своему току и не махай топором только в свою сторону. Будь подобен пиле: говори, как подобает, в обе стороны. Удод попрощался и ушел. А сыч направился к Куланкир-султану и вскоре добрался до его дворца. Он увидел дивные, величественные чертоги, о которых не сумеет рассказать и многоязыкая лилия, и красоты которых не смогут выразить никакие описания.

И сыч увидел величественное сооружение, но напуганный громкими криками стражей — "Эй! Эй! Поглядывай!" — не решился войти во дворец и сел у ворот! При Куланкир — султане находился один раб по имени Куйкун. Взгляд Куланкир-султана упал на скромно сидевшего сыча, и он приказал Куйкуну:

"Сходи и узнай, что там за птица сидит на пороге: в нужде ли она, в беде ли, голая ли, голодная ли? Если она достойна щедрот наших, приведи ее к нам".

Тогда Куйкун направился к сычу и, приблизившись к нему, сказал:

"Эй, дедушка, из какого вы высокого гнезда прилетели?"

Сыча обидел высокомерный тон Куйкуна, и он промолвил:

"О сынок, чем тебе вопрошать так, а мне отвечать так, лучше бы нам обоим сгинуть в бездне".

"Есть поговорка, — сказал Куйкун, — "Добрый человек скажет-обласкает, злой человек скажет — укусит". Что же ты считаешь меня ничтожеством среди столпов государства? Как говорится: "Не считайте нас маленькими — может быть мы еще поднимемся и покажем себя". И есть еще пословицы: "При удобном случае и раб может изловить и гуся и утку". "Если себя самого считаешь смелым мужем, то любого другого считай львом".

Поняв, что Куйкун слишком высоко себя ставит, сыч сказал ему:

"О сынок, ты уподобляешься дочери, которая смеет учить мать, или сыну, который начинает поучать отца. Есть древняя поговорка: "Пока корова пьет воду, телёнок лижет лед"[2]. Я, ведь, гость и тебе следовало бы относиться ко мне почтительно".

Тут Куланкир-султан понял, что Куйкун досаждает гостю и, метнув на раба суровый взгляд, поманил сыча, встал с места, посадил его рядом с собой и сказал:

"Добро пожаловать, отец, извините!"

Тут сыч заговорил и сказал: