Избранные произведения

Плебан. Я не знаю, что сказать еще. Тебе, разумеется, известно о том, что почти во всех королевствах появились ереси и от них даже пострадала истинная вера. Недавно так было во Франции, в Нидерландах, и я боюсь, как бы не перекинулся этот пожар к нам, ибо similes causae similes effectus[214] приносят. Надо молить господа, чтобы он укрепил нас. Я уже совсем собрался закончить свою речь, но мне вспомнился еще один случай. Я расскажу его и на том мы прекратим беседу. Эта старая история не обещает нашему королевству ничего хорошего. В ее правдивость я так глубоко верю, как будто сам был ее очевидцем. В Познани есть большая епископская зала. Перед тем, как ее заново перестроил и украсил епископ Чарнковский, на ее стенах были нарисованы все польские короли. Впрочем, это, наверное, сохранилось до сих пор. Так вот, рядом с королем Сигизмундом осталось место для одной картины. Когда на свободном месте захотели нарисовать портрет нашего нынешнего короля, то увидели надпись, сделанную на извести каким-то острым орудием: «Hic regnum mutabitur».[215] Никто не знает, кем это написано, и как можно было забраться к самому потолку. То ли писавший поступил так потому, что осталось место только для одного короля, то ли здесь вмешались какие-то другие силы. Однако самое главное в надписи; имеет она значение или нет, не скажу. Могут быть различные предположения. Только господь в силах обратить всё во благо. Я сказал всё, что думаю о Речи Посполитой. Теперь тебе известно, почему я боюсь за нее. Правда, следовало бы еще разок поразмыслить и поговорить в другое время. Сказать сейчас иначе я не могу. Кроме того, ведь не пойдешь же с этим в типографию!

Мирянин. Ты объяснил, что для нас, поляков, настали нелегкие времена. Скажи мне: ждут нас в будущем такие же огорчения или мы можем надеяться на лучшее?

Плебан. Если не верить в бога и не почитать добродетель, то напрасно ждать чего-нибудь хорошего.

Мирянин. Но скажи мне, как избежать бедствий?

Плебан. Что говорят об этом на сеймах?

Мирянин. Больше всего спорят о том, какие брать налоги.

Плебан. Да и от налогов мало проку: в Польше уже нет ни коней, ни денег, оскудела и Литва.

Мирянин. Ты только хулишь — это просто. Мудрый должен указать путь к порядку.

Плебан. Я не смогу указать путь — это мне не по силам. Далеко до мудрых простому плебану. Со временем я скажу, что думаю о будущем. Мне сдается, что я уже много сказал, а ты много услышал.

Мирянин. Верно. Если ты еще когда-нибудь захочешь побеседовать со мной, я с радостью послушаю тебя.

АПОФТЕГМЫ [216]

С глупым шутки плохи

Познаньский епископ Чарнковский, будучи удручен своей подагрой, часто, во время острых болей, повторял одни и те же слова: «О господи, лучше умереть».

Случилось так, что около больного епископа не было никого, кроме слуги, татарина Камрады. Тот, услыша причитания своего пана, предложил ему: «Ты, милостивый пан, прикажи дать мне коня и отпусти к своим, на волю, а я тебя зарежу, как ты этого просишь».

Епископу стало не по себе: он понял, что тут было не до шуток и сказал: «Хорошо, Камрады, но сначала позови сюда кого-нибудь, я прикажу, чтобы после моей смерти тебя хорошо вознаградили и отпустили на волю».

Татарин вышел и позвал слуг. При виде их пан облегченно вздохнул и велел немедленно заточить татарина в башню, а сам после этого стал осторожнее относиться к своим словам.

Нельзя сажать двух котов в один мешок

Один знаменитый канцлер любил говорить: «С каждым соглашусь, но только не с алчным человеком, ибо он хочет, а я тоже хочу».

Неуместная шутка

Тот же канцлер напоил мускатным вином одного сандомирского каноника. Когда на другой день ему сообщили, что каноник умер, то он не мог ответить ничего другого, как только то, что за покойником осталась еще одна чарка невыпитого вина.

Невольное примирение

Архиепископ Гамрат был сердит на ксендза Крупского. Довелось ему как-то ехать из Краковского замка, а ксендзу в замок, и почти у самого дома архиепископа они разминулись. Конь ксендза Крупского имел одну особенность: если ему навстречу попадался другой конь, он поворачивал обратно и следовал за ним. Удержать его при этом было невозможно. То же случилось и на этот раз. Ксендз Крупский хотел проехать незамеченным, но его конь вдруг повернул обратно и поскакал вслед за конем архиепископа и никакими силами его нельзя уже было остановить. К великому ужасу ксендза оба коня одновременно подъехали к архиепископскому дому. Архиепископ, увидя перед собой растерянное лицо ксендза, страшно рассердился, но затем, сообразив в чем тут дело, простодушно рассмеялся и пригласил ксендза Крупского к себе на обед, где и помирился с ним.

Ненужные церемонии