Пришла кастальских вод напиться обезьяна,Которые она кастильскими звала,И мыслила, сих вод напившися допьяна,Что, вместо Греции, в Ишпании была, И стала петь, Гомера подражая,Величество своей души изображая. Но как ей петь!Высоки мысли ей удобно ли иметь?К делам, которые она тогда гласила, Мала сей твари сила:Нет мыслей; за слова приняться надлежит. Вселенная дрожит,Во громы громы бьют, стремятся тучи в тучи,Гиганты холмиков на небо мечут кучи, Горам дает она толчки. Зевес надел очки И ноздри раздувает, Зря пухлого певца,И хочет истребить нещадно до конца Пустых речей творца,Который дерзостно героев воспевает.Однако, рассмотрев, что то не человек, Но обезьяна горделива,Смеяся, говорил: «Не мнил во весь я векСему подобного сыскать на свете дива».<1763>
Дрались Орлы, И очень были злы. За что? Того не ведает никто.Под самыми они дралися небесами;Не на земли дрались, но выше облаков,Так, следственно, и там довольно дураков.Деремся вить и мы, за что, не зная сами;Довольно, что Орлы повоевать хотят, А перья вниз летят.Дерутся совестно они, без лицемерья.Орлы поссорились, стрелкам орлины перья.Между 1762—1765(?)