Избранные произведения

Когда возвел дворец художник строгий,
Царевна стала украшать чертоги.
Китайскою парчой устлала пол,
Расставила и стулья и престол,
Повесила светильники, и в блеске
Соперничали пышные подвески.
Ковры она развесила, вздохнув:
Всё было здесь — отсутствовал Юсуф!
Вот правда: без любимого страдая,
С презреньем смотришь ты на кущи рая...
Решила так: Юсуфа позовет,
Окажет уваженье и почет,
В покое светлом с ним уединится,
Чтобы его красою насладиться,
Чтобы познал блаженство и Юсуф,
К ее устам живительным прильнув,
Чтобы она вкусила страсти нежной
В извивах мудрости его мятежной.
Стремясь его пленить, его любя,
Она сперва украсила себя.
К чему ей были кольца и запястья?
Но все ж надела их, желая счастья.
Сияла роза девственной красой,
Но стала краше, облита росой.
Она была свежа, благоуханна,
Ей свежести прибавили румяна.
Усмою брови подвела она,
И радугою сделалась луна.
Блистала, волосы переплетая,
Они дышали мускусом Китая.
Когда в ее глаза вошла сурьма,
Увидел мир, как необъятна тьма.
Юсуфа позвала, сказав: «Любимый!
Меня огонь сжигает негасимый.
Кипит любовной смутою душа,
Горит сухою рутою душа!»
Она стояла перед ним, рыдая,
Чтобы луна явилась молодая,
С вершины счастья возвестив: «Живи,
Развеселись на празднике любви!»
Не знал Юсуф, что во дворце таилось,
Лишь тонко по цветам вода струилась.
Взяла Юсуфа за руку: «О ты,
Светильник зрячих, солнце чистоты!
Как ты красив, пленителен и строен!
Ты всех даров и милостей достоин.
Ты честно служишь мне, тобой дышу
И гордо цепи верности ношу.
Приди и властвуй надо мной по праву,
Приди, тебе хочу пропеть я славу!»
Сказав свою чарующую речь,
Решила в первый зал его увлечь.
Вошел он, обольстительная пери
За ним закрыла золотые двери.
Была не в силах Зулейха молчать,
С горящих уст она сняла печать.
«Моей души мечта и наслажденье,
Ты — цель моя, и свет, и сновиденье.
Ума лишилась от любви к тебе,
С бедой сдружилась от любви к тебе.
Глаза тобой насытить не могу я,
Страну родную бросила, тоскуя.
Вот счастье: предо мною ты стоишь.
Вот горе: на меня ты не глядишь.
Ну, повернись ко мне, мой друг суровый,
Одно скажи мне ласковое слово!»
Юсуф сказал, поникнув головой:
«Как я, рабы все шахи пред тобой!
Я скован болью. Сердце мне обрадуй,
Пускай свобода будет мне наградой.
Я твой слуга. Не подобает мне
С тобою вместе быть наедине.
Я — хлопок, ты — пожара полыханье,
Ты — грозный вихрь, я — мускуса дыханье.
Что хлопок перед силой огневой?
Что мускус перед бурей грозовой?»
Она, решив: болтает он впустую,
Ввела Юсуфа в комнату другую.
Закрыла снова двери на замок.
Вздохнул Юсуф, удел его жесток!
И снова Зулейха ему сказала,
Снимая с давней тайны покрывало:
«У ног твоих лежу в тоске немой,
Доколе мне страдать, упрямец мой?
Свои сокровищницы отдала я,
Тебя достойно оценить желая.
Не я ли отдала тебе сама
Богатства веры, сердца и ума?
Ждала я: покорясь моим приказам,
Ты сердце исцелишь мое и разум.
Но мне во всем противоречишь ты,
Меня покорностью не лечишь ты!»
Сказал Юсуф: «С грехом не надо знаться.
Г решить — не означает подчиняться».
Настаивая каждый на своем,
Они вступили в третий зал вдвоем.
И Зулейха закрыла двери снова,
Вновь полилось чарующее слово.
С волнением невольник ей внимал.
Она вела его из зала в зал,
И в каждом речь другую заводила,
И в каждом довод новый приводила.
Не помогли шесть залов до поры,
Но кости сохраняла для игры.
И в зал седьмой ввела его поспешно,
Надеясь, что мечта блеснет утешно...
Не бойся безнадежности примет,
Живя во тьме, надейся: будет свет.
Пусть через сто дверей не входит счастье,
Сомненьем сердце не терзай на части,
В сто первую стучись упорно дверь, —
Твоя мечта исполнится, поверь!