Избранные произведения

Зорче видят мои зеницы, чуть к ногам твоим припаду;
Ты прекрасна. Пусть твой завистник на себя накличет беду
И какая радость счастливцу, что увидит твое лицо
Сквозь листву, когда на рассвете ты в своем проходишь саду.
Как ты милостива со всеми, как улыбкою всех даришь,
Только я ни капли участья у тебя в душе не найду.
Чем сожжен я, свеча Чигиля, ты тогда лишь сама поймешь,
Коль сто раз, как я, одиноко встретишь утреннюю звезду.
Пусть ответа я недостоин, если молвлю тебе: «Салам!» —
Не гневись на слова привета, улыбнись мне хоть раз в году.
О, доколе безумье страсти? О, доколе пить свою кровь?
О, когда же из бездны позора и погибели я уйду?
Мне рассудок твердит: «Султанши не общаются с бедняком.
Так зачем свою жизнь ты губишь и такую терпишь страду?»
— «Замолчи, презренный рассудок! — отвечает ему любовь. —
Я стремлюсь к ней — и пусть в безумье, но живу с надеждой в ладу!»
Я не знаю — твой пес последний или твой невольник Джами?
Я — твой раб, с серьгою рожденный, я твоих повелений жду.

144

Освободясь от нашей скорби, она от нас ушла,
Но скорбь осталась в нашем сердце, горька и тяжела.
Она росла в саду, как пальма, но хлынул вдруг поток,
И пальму вырвала из сада слепая сила зла.
Тот, кто цветенья этой пальмы лишился в день тоски,
С трудом поверит в то, что где-то другая расцвела.
Найти, я знаю, невозможно мне с помощью людей
То место, где она сокрытый приют себе нашла.
Светильник сердца погасило, дохнув, небытие, —
Так разве может быть для сердца печали ночь светла?
Поскольку ты, Джами, согнулся под бременем разлук,
Ты ждешь, чтоб вечный сон коснулся и твоего чела.

145

Всё здесь: и сад, и блеск ручья, и вот он — кубок для вина,
Встань, кравчий, здесь запретов нет, немыслимо не пить до дна.
И если в келье у себя старик молитвой упоен,
То я — вином. Со мной оно, им упиваюсь допьяна.
К губам ты чашу поднесла, — я ж в упоенье не пойму,
Что это? Алость губ твоих? Иль просто чаша так полна?
В силок густых твоих кудрей попала не одна душа,
Колечком зульфа твоего душа, как птица, пленена.
Не стоит обнажать клинок, чтоб сердце надвое рассечь,
Тебе достаточно разок взглянуть и жертва сражена.
Ты искушенным не толкуй о высших тонкостях любви,
Простые люди тут, зачем им говорить: «Любовь сложна!»
Джами тобою опьянен, забыл вино и кубок он,
И ни к чему они ему. Здесь пир любви — сама она!

146