Избранные труды

Автор настоящей статьи не генетик, не биолог, а юрист, социолог. Он не считает себя компетентным в области генетики, он принадлежит к числу тех читателей, которым, как пишет В. Эфроимсон, его взгляды покажутся «недопустимым переносом биологических закономерностей в социологию» (стр. 202). А «претензия на применение естественнонаучных теорий к обществу…заставляет нас обратить на них внимание» (Ф. Энгельс. Диалектика природы. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 516).

По мнению В. Эфроимсона, и хорошие и дурные поступки порождены генетической природой человека, будет ли это «условный» ген А, приводящий к альтруизму, или общий ген преступности у однояйцевых близнецов, или лишняя хромосома, порождающая преступность.

Такие выражения, как «этический генофонд» (стр. 210), наследственный задаток, условно называемый «геном альтруизма» (стр. 200), весь анализ вопроса об однояйцевых близнецах и лишней хромосоме Y не оставляет сомнений в том, что В. Эфроимсон исходит из существования этических генов, которые у одних имеются, а у других отсутствуют. Между тем ни агрессивность, эгоизм и хищность, ни справедливость, способность к подвигу и самоотверженности, если даже признать их генетическими свойствами, сами по себе не порождают ни преступлений, ни хороших поступков.

Под терминами «совесть», «альтруизм» В. Эфроимсон понимает «всю ту группу эмоций, которая побуждает человека совершать поступки, лично ему непосредственно невыгодные и даже опасные, но приносящие пользу другим людям» (стр. 199). Он исходит из того, что «свойственное человеку стремление совершать благородные, самоотверженные поступки не является простой позой (перед собой или другими), не порождается только расчетом на компенсацию раем на небе, чинами, деньгами и другими материальными благами на земле, не является лишь следствием добронравного воспитания. Оно в значительной мере порождено его естественной эволюцией» (там же).

По мнению В. Эфроимсона, люди, обладающие геном альтруизма, жертвуя собой, спасали лиц, у которых, по его теории, должен быть тоже высокий процент этого гена. Но тогда возникает естественный вопрос: почему другие лица, также обладающие высокоморальным геном А, сами не гибли? Сравним две группы внутри племени – одну, обладающую геном А и жертвующую собой, и другую, не обладающую этим геном. При постоянных столкновениях племен на заре человечества жертвующие собой обладатели благородных генов должны погибнуть, а не жертвующие собой (те, у кого отсутствовал ген А) за их счет должны были сохраняться. Поэтому никак нельзя согласиться с утверждением В. Эфроимсона: «Ген индивидуально невыгодный, но способствующий сохранению ближайших родственников и даже менее близких, будет распространяться особенно интенсивно, если своим самопожертвованием индивид спасает множество людей» (стр. 200). Мы, однако, думаем, что дело вовсе не обстояло таким образом, никаких генов альтруизма не было и нет, а общество, которому нужны были люди, способные к самопожертвованию, стимулирует развитие этой способности мерами социальными. Эту функцию выполняла и надпись на плите в честь героев битвы при Фермопилах:

Странник, весть принеси всем гражданам:
Верно исполнив закон, здесь мы в могиле лежим, —

и вечный огонь над могилой Неизвестного солдата. Зачем нужны были бы ордена и медали, памятники и оды, если бы все определялось наличием гена А, – ведь общество никого не стимулирует к тому, чтобы он был высокого роста или имел голубые глаза. Стимулируй не стимулируй – от гена в этом отношении пока никуда не уйдешь!

Весь смысл положительной моральной оценки среды заключается в том, чтобы стимулировать индивида жертвовать своими интересами, интересами своих близких в интересах целого, но именно такой индивид имеет меньше шансов выжить, да и моральные оценки такого порядка далеко еще не едины. Прежде всего это чувство альтруизма развивается и поощряется у взрослых в отношении детей (как известно, оно в какой-то мере имеется уже и у животных). На следующем этапе развития общество стремится привить индивиду альтруистическое отношение «более высокой пробы», то есть способность жертвовать не только собой, но и своими детьми и другими близкими в интересах племени, нации, государства. Тарас Бульба воспринимался читателем как герой потому, что он за измену убивает своего сына. Здесь общество поощряет желательное ему, но еще «противоестественное» социальное поведение. Следующий этап социального развития в этом отношении не пройден даже сегодня, и, несмотря на то, что уже давно поставлен вопрос о человечестве в целом как едином и общем, несмотря на то, что интернационал является лозунгом сотен миллионов, принесение в жертву своего народа, своей нации, своего государства в интересах человечества будет рассмотрено и моралью, и правом как измена.