Избранные труды

Нынче много вояжируют за рубеж. В заведении на Пушкинской улице в Москве я недавно с удивлением обнаружил, что груда фотографий на загранпаспорта больше, чем любая другая. Так может минюсты или кто другой поднатужатся и пошлют в Лондон в управление госпожи Барбары Миллс – она приглашала – нескольких молодых судей. Молодых – чтоб им не пришлось слишком ломать собственные сложившиеся стереотипы.

Будь моя воля, я бы и нескольких слушателей Нижегородской высшей школы, специализирующейся на подготовке профессионалов в области борьбы с экономической преступностью, направил на стажировку к судье Б. Миллс. Чтобы не случилось рассогласования – приставил бы к ним дядьку-процессуалиста.

Как явствует из изложенного в двух предыдущих абзацах, автор вовсе не против поездок правоведов за рубеж. Напротив, он очень даже за. Но только он за то, чтобы оттуда вывозилась целостная информационная картина, а не вырванные из контекста жизни картинки-иллюстрации, подтверждающие позиции того или иного туриста.

По поводу дифференциации и рационализации УСП поломано немало копий. Не раз писал об этом и автор настоящей статьи. Поэтому ограничимся сказанным по этому поводу и перейдем к другой идее о способе увеличения пропускной способности системы УСП. Боюсь только, что эта идея некоторых моих коллег шокирует.

Требование полноты раскрытия преступления избыточно. Уже формулировка ст. 2 (что в доживающих союзных Основах уголовного судопроизводства, что в УПК РСФСР) внутренне противоречива. Она требует раскрывать преступления полно… и быстро. Очевидно, что между этими требованиями имеется противоречие. А читателю известна грустная история Буриданова осла, которого заставили выбирать между двумя охапками сена. Подох бедняга. Вот так же чахнут и умирают – не в силах найти компромисс между полнотой и быстротой – многие сложные, многоэпизодные и многолюдные уголовные дела, в основном, о хозяйственных и должностных преступлениях, о крупных хищениях. Одна из причин этого то, что кодексы наши одноноги. Их разработчики при конструировании почти всех норм исходили из общеуголовных преступлений. Опасность подобной односторонности сохраняется и при подготовке проектов нового УПК. Между тем УСП по большим делам о хозяйственных, должностных и некоторых других преступлениях имеет подчас такую специфику, что меняется сам тип ситуации. И требование полноты, если дать ему операциональное определение, вполне логичное при раскрытии убийства, превращает в аттракцион «бег в мешках» расследование крупных коррупции или массовых беспорядков. Доказательство правильности этого вывода мы находим в факте появления на свет божий инициированного, естественно, правоохранительными органами Постановления Президиума ВС СССР от 30.09.89 г. «О применении статей 14 и 15 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик при расследовании и судебном рассмотрении многоэпизодных дел»[406]. В преамбуле этого документа идет речь о преступных деяниях, не влияющих существенно на оценку степени общественной опасности личности обвиняемого. В постановляющей же части Президиум разъясняет, что Генеральный прокурор СССР и его заместители, «признав собранные доказательства в отношении конкретного лица по отдельным эпизодам обвинения многоэпизодного дела достаточными для составления обвинительного заключения, вправе дать письменное указание об окончании расследования и направлении дела в суд по этим эпизодам.

В этом случае суд рассматривает дело в пределах предъявленного обвинения…»

Мне представляется, что позиция, из которой исходит Президиум в анализируемом Постановлении, заключается в допустимости отбора материалов (эпизодов) при направлении дела в суд. По делу Адылова, в частности, следствие, накопив 300 томов материалов, в суд направило только 122, не предъявив обвинения по целому ряду эпизодов и преступлений, о которых имелась информация. И это правильно.

47 тысяч документов. 50 ревизоров год проводили ревизию. Потом девять месяцев судебные бухгалтеры проверяли ревизоров. Объем бумажного производства по делу Дурдыева составил 733 тома, из них 17 – обвинительное заключение. По делу проведено 300 (триста!) ревизий и экспертиз, допрошено – и не по одному разу! – 40 тысяч человек. Только если не задумываться над реальным положением вещей, можно предположить, что все это море информации будет использовано при вынесении приговоров. Вот то, что избыточность информации и высокий уровень информационного шума помогут недобросовестным участникам процесса «наводить тень на плетень», это точно.