Избушка на костях

Я с опаской взглянула на обезумевшую мачеху. Она тяжело поднялась с пола и теперь приближалась ко мне с ножом наперевес. Шаг, еще шаг… Позади нее, зажав рукой рот, стояла Купава. Прежде чем я успела что-то сделать – вскочить с лавки, спрятаться под стол или вовсе выскочить за порог, прокравшись мимо сестрицы, – мачеха раненой волчицей бросилась ко мне. Занесенное в воздухе лезвие разрезало густую темноту и прицельным ударом рванулось в мою сторону. Свист ножа пронесся совсем рядом со скулой, но чудом не задел ее. С губ мачехи сорвался то ли плач, то ли рык, но он оборвался так же неожиданно, как прерванная песня. Свет, вырвавшийся из глазниц, зеленой молнией пронзил мачеху. Та на миг замерла, ее руки коснулись груди, в которой алела огромная дыра, разрастающаяся по всему телу черным кострищем. Мачеха скорчилась, изогнулась дугой, стремясь сбросить корежащую ее муку, и осыпалась на пол безжизненным пеплом.

Я пораженно уставилась на небольшую кучку, похожую на наметенный сугроб, и отчаянно затрясла головой. Я этого не хотела! Паника завладела мною, как ветер – птицевертом на крыше. Меня тоже закружило, затрясло, а перед глазами заплясали цветные пятна.

– Не тронь меня! – закричала Купава, бухаясь передо мной на колени и складывая ладони в мольбе. – Пощади!

Череп позади нее усмехнулся. Я готова была поклясться всем святым, что видела, как лязгнули белые зубы. Глазницы снова вспыхнули, наливаясь зеленым светом, точно готовящаяся к укусу змея.

– Я не желаю тебе зла, – растерянно пробормотала я. – И обиды не держу.

Купава подняла на меня заплаканные, полные ужаса глаза размером с пятак.

– Так простишь меня? Отпустишь, сестрица?

Кто-то обхватил меня за пояс сзади, и я едва не подпрыгнула. Обернулась, выставив вперед ладони, точно щит, и потрясенно замерла. Передо мной стоял Тим. Его лицо залило кровью, ее ручейки расчертили кожу, будто краска, придав еще большее сходство с маской. На дне глаз пылали алые огоньки, разрастающиеся и грозящие затопить собой всю радужку.

– Беги, – сказал он, на миг прижав меня к себе. – Еще успеешь спастись!

– Спастись? – растерянно отозвалась я, лбом утыкаясь в его грудь. – От чего?

Новый вопль нечеловеческой боли заставил меня вскинуть голову. В двух шагах от нас корчилась в языках пламени Купава. Она протягивала ко мне руки, безмолвно моля о помощи. Лицо исказила пытка, изменившая его до неузнаваемости. Ее страдания длились чуть дольше, чем у других. Когда черная кучка пепла упала на выщербленный пол, я выдохнула с облегчением. Пусть сестрицы уже нет, но хотя бы ее муки прекратились.

– От разошедшейся силушки своей, – ответил Тим и горько вздохнул: – Нет, уже поздно…

Череп, на белой макушке которого проступили алые кровяные разводы, глухо щелкнул зубами. В распахнутые ставни ворвался ветер, его потоки приподняли, закружили в танце мертвую голову. Черный пепел хороводом заплясал вокруг него темными вихрями. В поднявшейся суете я чудом удержалась на ногах. Помог Тим, крепко обнявший меня. Он что-то говорил мне, но свист ветра полностью заглушил его голос. Я смотрела на губы, беззвучно двигающиеся совсем рядом со мной, и в голове расплавленной лавой разливалась одна простая мысль: череп мне не подчиняется. Сколько я ни пыталась призвать силу, она меня больше не слушалась. Будто обрела собственную волю и теперь пошла вразнос. Нутром я чуяла: человеческие жертвы ей по душе.

Зеленые глазницы прожгли в крыше дыру размером с добротную печь. Изумрудные лучи стрелами устремились в темное небо, озаряя его мшистыми всполохами. Глазницы завращались, выискивая новую жертву.

Даже в этом оглушающем грохоте я то ли услышала, то ли почувствовала, как с треском распахнулась входная дверь. Изба зашаталась, заходила ходуном, будто в нее ворвался смерч. Подняв голову, я через плечо Тима увидела Ягу. Половицы под ее сафьяновыми сапогами прогибались, ломались, будто не выдерживая веса той силы, что она с собой несла. Бархатное платье, расшитое золотыми нитями, развевалось на ветру, точно парус корабля. Льняные распущенные волосы белыми змеями взвились за спиной. Льдистые глаза с прищуром взглянули на череп под потолком, а затем решительно нашли меня. Я отстранилась от Тима, растерянно шагнула вперед, и в тот же миг Яга сердито наставила на меня указательный палец.

– Не слушала ты меня, девонька! – крикнула наставница, и ее слова не смог заглушить ветер. – А теперь взгляни-ка: нынче не ты распоряжаешься силой, а она тобой.

С потолка посыпались зеленые искры. Они прожгли пол рядом со мной и, попав за шиворот, огнем прокатились по обнаженной коже, оставляя ожоги. Я глухо охнула от боли.

– Все твоя сила спалит дотла, – продолжила Яга и, ухватив меня за руку, заставила разжать ее. – Все, до чего дотянется: ни старых, ни малых не пожалеет. А потом вернется за тобой. Ты этого хочешь?