Избушка на костях

– Не о той грозе ты беспокоишься, но я тебя понял, свет очей моих.

Кощей убрал руки, еще мгновение назад лежавшие на бревнах по обе стороны от моей талии, и спрятал их за спину, как нашкодивший мальчишка.

– Ты и правда отправилась к колодцу за водой? – спокойно, как ни в чем не бывало спросил он. – Среди ночи-то!

– Да, – честно ответила я.

Кощей присвистнул и одарил меня восхищенным взглядом.

– Отчаянная ты душа! Так сильно этот свет не мил?

Я вспыхнула до корней волос. Кощей, казалось, если и издевался, то совсем чуточку. Спрашивал серьезно, с большим интересом, как о чем-то вполне обыденном.

– Что, много здесь таких побывало? – вырвалось у меня.

– Много, немного… – Кощей легонько пожал плечами. – Но захаживали к Яге и такие.

Имя хозяйки избушки он произнес с изрядной долей нежности. Меня она не кольнула, но заставила внимательно посмотреть на Кощея. Все-таки что его связывает с Ягой?

Зазевавшись, я не сразу заметила, как с крыши бревенчатого колодца мне на плечо осторожно перебралась когтистая рука-тень, и завопила только тогда, когда она чуть застенчиво провела острым когтем по моей шее.

– А ну прочь пошла!

Я завертелась на месте, стряхивая тень. Та послушно соскользнула на примятую траву, посеребренную луной, и затаилась обиженной кошкой в островке подорожника у тропинки к крыльцу.

– Да чего вы ко мне прицепились? – в сердцах воскликнула я. – Чем я вам так приглянулась?!

Взбалмошные тени снова оживились и рьяно закружились над моей головой. Ниже опускаться они остерегались. Что было тому причиной – факел с колдовским огнем или сам Кощей, – я не знала.

– Привыкай, свет очей моих, – раздалось над моим ухом. – Ты теперь многим будешь по сердцу.

Я резко обернулась и натолкнулась на взгляд Кощея – прямой, открытый, без прежнего соблазнительного блеска на дне зеленых глаз. Так бы выглядел кот, вздумавший вдруг не играть с мышью, а вести с ней серьезные разговоры. Слова он подбирал игривые, но явно без прежнего умысла, скорее по привычке.

– Теней-то что во мне притягивает? – буркнула я. – Скорая погибель?

– О нет, золотце! – Кощей скрестил руки на груди. В неровном свете выглядывающей из-за туч луны кольца на его пальцах переливались, точно сосульки на холодном зимнем солнце. – Меньше всего они хотят твоей смерти.

– Тогда что им нужно?

Кощей помолчал, задумчиво постукивая кончиками пальцев по предплечьям. Аромат черемухи поутих, и теперь в ночи я слышала и другие запахи: нагретых за ночь листьев в густых кронах, полыни в зарослях у забора, мха на колодце. Дуновение ветра всколыхнуло юбку сарафана и бросило в лицо желтый засохший цветок. Он скатился по одежде вниз и застыл у моих лаптей. Прошло бесконечно долгое, вязкое мгновение, прежде чем Кощей неохотно разлепил сжатые губы.

– Твой дар, – выдохнул он и поднял с земли желтый цветок. – Огневиц мало, встретить одну из них – большая удача.

Я нахмурилась, силясь понять, о чем он толкует. Где-то внизу колодца покачивалось на воде жестяное ведро. Каждый раз, когда его бока задевали мокрые бревенчатые стены, раздавался легкий шкрябающий звук, от которого по спине пробегали мурашки.

Спрашивать, откуда он узнал про огневицу, я не стала. Значение сейчас имело лишь одно:

– В чем тут удача?

Прежде чем бросить слова, тяжелым камнем упавшие в тишину ночи, Кощей покатал между пальцами подобранный цветок мать-и-мачехи. На примятую траву под нашими ногами, кружась, неторопливо приземлились желтые лепестки.

– Огонь помимо тепла дает свет. А где он, там и его обратная сторона – тень. Одно немыслимо без другого, как день и ночь.

Словно отзываясь на полные загадок речи Кощея, колдовской дар напомнил о себе. Тело пронзила острая, как кинжал неприятеля, боль, а в жилах будто разлился огонь. С кончиков пальцев посыпались снопы алых искр. Тени, реющие над моей головой, на миг замерли, а затем устремились вниз и затанцевали с еще большим оживлением, чем прежде, но уже за моей спиной. Я вздрогнула и отвернулась от них.

– Люди забывают об этом, – продолжил Кощей, с кривой усмешкой поглядывая мне за плечо. – Они цепляются за свет и гонят от себя тьму, тем самым не принимая ровно половину и себя, и мира.

Искры превратились в огненных ящериц. От пальцев они устремились к сердцу, заставляя ссутулиться и опасливо сжаться. Миг, и алые всполохи перебросились на косу. Я замерла, привыкая к незнакомому ощущению – не болезненному, чуть щекочущему, предвещающему то ли беду, то ли радость.

– Темнота изголодалась по тем, кто смело смотрит ей в глаза, – проговорил Кощей, растирая в кашицу желтый листок в пальцах. – В твоих жилах, свет души моей, бежит огонь, тебе подчиняется само пламя, а значит, ты несешь свет.

– Я не понимаю…

Он посмотрел на меня то ли с жалостью, то ли с сочувствием. В его зеленых, неестественно ярких глазах отразилась полная луна, застывшая на темном небе.

– Свет и тень – половинки одного целого. И нет ничего сильнее их желания стать едиными, хотя бы и в руках человека.