Избушка на костях

Кощей умолк и отрешенно, будто унесся мыслями вдаль, ухватился за оберег на груди. На деревянной фигурке, там, где ее касались перемазанные цветочной кашицей пальцы, проступили желтовато-зеленые пятна.

– Так тени хотят, чтобы я соединила их со светом?

– Они хотят, чтобы ты их видела и не бежала от них.

Одним хищным, неуловимым движением Кощей оказался позади меня. Одна его рука снова легла мне на талию, а другая – на локоть, который я хотела пустить в ход, чтобы разорвать неловкое объятие. Губы Кощея коснулись мочки уха, а от мягкого, ласкающего шею шепота едва не подогнулись колени. Я не знала, в чем его секрет, но признавала, что он разил обольщением, словно мечом. С таким оружием другого и не потребуется.

– Просто посмотри, милая, – проговорил он и, положив ладонь мне на щеку, заставил чуть повернуть голову. – Не отворачивайся, не закрывай глаза.

Судорожно сглотнув, я уставилась прямо перед собой – в сердцевину сплетенных в клубок теней. Те при виде моего интереса робко зашевелились, сплетаясь и расплетаясь между собой в замысловатые фигуры. Убедившись, что я, не шелохнувшись, стою на месте, тени устремились ко мне, будто штормовая волна к берегу. Защищаясь, я выставила вперед руку. С раскрытой ладони сорвалась струя зеленовато-оранжевого пламени. Тени с жадностью изголодавшегося по крови роя мошек облепили огонь, почти полностью закрыв его собой.

– Не беги, – проговорил Кощей, чуть сжимая мою талию, и настойчиво повторил: – Смотри!

В жутковатых хитросплетениях огня и теней стали рождаться картинки. Поначалу беспорядочные, непонятные, а затем с каждым мигом все более и более отчетливые. От одной из них сердце ухнуло куда-то в пятки, спина покрылась мурашками, будто кто-то плеснул ледяной воды за шиворот.

– Это я?

Голос сел, слова едва слышно сорвались с моих губ. Я во все глаза глядела на нарисованную темными красками себя. Сарафан, коса, онучи с лаптями – с колдовской дотошностью были переданы все детали. Не успела я привыкнуть к картинке, как она вдруг ожила: взмахнула рукой и улыбнулась. Я вздрогнула. В движении сходство улавливалось еще сильнее: поворот головы, нахмуренные брови… Я будто в зеркало на себя смотрела.

– Похоже, что ты, – согласился Кощей и с любопытством добавил: – Забавно… Что же будет даль…

Его мысль повисла незаконченной. Кощей затаил дыхание, оно больше не согревало своим касанием мою шею. Мы оба, замерев, с волнением наблюдали за нарисованной тенями девушкой. Она потянулась к бечевке на груди и коснулась чего-то, спрятанного под рубашкой. Я охнула. Ожившая картинка медленно и осторожно вытянула из-под сарафана куколку – точь-в-точь такую же, что сейчас скрывалась под моей ночной рубашкой. Я невольно дотронулась до своей – убедиться, что она на месте.

– Что они мне хотят сказать?

– Тише!

Огонь, облепленный тенями, зашипел. Картинка смазалась, слиплась в одно пятно, а затем, разлетевшись клочками, приняла новую форму. Теперь передо мной, покачиваясь в воздухе, зависла сплетенная из теней куколка, очень похожая на ту, что подарила мне матушка перед смертью.

Фигурка стала меньше. Ее подхватила чья-то темная рука. Миг, и куколка уже на шее нарисованной тенями девушки – на моей шее. Мое темное отражение устремилось вперед. Оно, размахивая руками, бежало куда-то, пока не споткнулось. Куколка слетела с шеи и, упав на землю, раскололась. Из нее повалил черный дым.

– Что это? – непонимающе спросила я. – Это грядущее или минувшее?

Голову затуманило предчувствием беды. Все нутро кричало о том, что сейчас случится что-то плохое – то, к чему я не готова. Зачем, зачем послушала Кощея и взглянула в темноту?

И все же, несмотря на сумятицу в мыслях, я не могла оторвать взора от разворачивающегося зрелища. Мысленно умоляла, чтобы все закончилось, но не знала, как это остановить. Тени трепетали, плясали, словно в предвкушении развязки истории. Огонь жадно шипел. Его искры, отзывающиеся на дрожь в моих пальцах, мелькали среди свистопляски теней.

В миг, когда казалось, что передо мной раскроется истина, Кощей резко развернул меня в объятиях и… притянул к себе еще ближе. Наши губы встретились, и я, желая отгородиться от картинки теней, прикрыла глаза. Меня обступила темнота, но не чуждая, не пугающая своими тайнами, а уютная, теплая темнота, пахнущая вишневой пастилой и сладкой черемухой.

Я упала в нее, как жарким летом падаешь в мягкую траву в тени густой кроны дерева. На пару мгновений полностью потерявшись, растворилась в этом ощущении облегчения и лишь затем осознала, что происходит.

Кощей целовал мягко, ласково, неторопливо и явно умело. Даже мне, еще ни разу не познавшей поцелуи, это было ясно. Умиротворение резко, как погода в капели, сменилось злостью.

Мой первый поцелуй украли! Я хранила его для Тима!

Я с силой оттолкнула Кощея, но он и не сопротивлялся. Легко разорвал наше объятие и отошел чуть в сторону, широко разведя руками.

– Прости, свет очей моих, хотел убедиться, что и правда не мил тебе.