Избушка на костях

Я мотнула головой, стряхивая руку Тима. Он легко отпустил меня, словно только и ждал знака отступить. Кончики пальцев мимолетно, едва касаясь, прошлись по нежной коже шеи и ключиц, а затем Тим сжал ладонь в кулак. Даже в полутьме спальни я заметила, как побелели его костяшки, но лицо при этом оставалось обманчиво спокойным, даже равнодушным.

– Я знаю, о чем говорю.

Слова повисли в воздухе прогремевшим громом и заставили нас обоих замереть, как застывает зверек, высунувший нос из безопасной норки. Наши с Тимом взгляды – ищущие, растерянные, жадные – столкнулись и зацепились, будто на лету поймавшие друг друга железные цепи. Напряжение, пробежавшее по телу, было таким невыносимо острым, что я сдалась: со стоном ухватила Тима за плечи и рывком притянула к себе. Наши лбы с треском соприкоснулись, и вместо сладкого поцелуя мы оба глухо охнули от боли.

Этого хватило, чтобы привести себя в чувство. Я с запозданием поняла, что сижу на полу с растрепанными волосами и задравшимся подолом сарафана, оголившим ноги почти до бедра. Бесстыжая, точно русалка, приманившая красивого парня, чтобы утопить его.

Что обо мне подумает Тим?

Пока мысли в бешеной сутолоке проносились в голове, друг грустно улыбнулся, подался вперед и с необычной нежностью коснулся мягкими губами моего горящего лба.

– Так шишка быстрее заживет, – шепнул он и резким движением подхватил меня, отрывая от пола. Одна его рука легла мне под колени, другая – за спину. – Держись крепче.

Я послушно обвила руками его шею, неосознанно утыкаясь носом в выемку ключицы Тима и вдыхая его теплый запах. Сердце ухнуло вниз, а затем взмыло вверх и оглушительно заколотилось о ребра, как о прутья клетки. Я боялась шелохнуться. Казалось, все что угодно – громкий вздох, неловкое движение, несвоевременно оброненное слово, скрип половиц или даже шипение танцующего на сквозняке огонька свечи – может испортить миг, в котором мне хотелось раствориться.

Матрас, набитый соломой, слегка прогнулся подо мной. Тим осторожно уложил меня на постель. Стоило моей голове коснуться подушки, как он торопливо отстранился, а затем ласково, будто ребенку, подоткнул лоскутное одеяло.

– Спи спокойно, – мягко сказал Тим, ненадолго застывая надо мной. Его лицо оказалось в такой близости от моего, что я могла рассмотреть зеленоватые крапинки на радужке его бездонных, как омут, глаз. – А я буду охранять твой сон.

Словно заслышав его слова, одна из теней было хотела прошмыгнуть ко мне на подушку, но Тим, не глядя, подхватил оставленную на полу свечу и ткнул ей, как мечом, в зазевавшуюся нечисть. Та, закружившись вихрем, сгинула в открытое окно.

– Спасибо.

Тим легонько передернул плечами – мол, пустое – и опустился на пол. Прислонившись спиной к моей постели, он водрузил плошку со свечой на колено и чуть отклонил голову. Я поерзала и, подтянув ноги к животу, улеглась боком. Вихрастая макушка Тима оказалась подле моей руки, и, не думая, я осторожно запустила пальцы в его медные волосы. Он вздрогнул, а затем плечи его расслабились.

– Ты со мной как с дитем возишься, – тихо проговорила я. – Не надоело?

Тим поморщился, будто от кислой ягоды, хотел сказать мне что-то резкое, но вдруг передумал. На его тонких губах медленно, словно первый цветок после холодов, расцвела плутовская улыбка.

– Василиса, засыпай, – низко пропел он, кашлянул и уже мягче затянул слова старой детской колыбельной: – Крепче глазки закрывай. Поскорее засыпай, баю-бай! А не то я тебя к себе снесу. Покажу тебе в лесу и зайчонка, и волчонка. И в болоте лягушонка. И на елке кукушонка. А под елками – лису!

Я подперла свободной рукой щеку и блаженно прикрыла глаза. Голос Тима убаюкивал. Слова старой колыбельной успокаивали. Когда-то, давным-давно, мне напевала ее мама. Те счастливые, наполненные солнечным светом и теплом любящих объятий дни замелькали в памяти, словно яркие картинки в круговерти скоморошного представления.

– Василиса, засыпай. Крепко глазки закрывай…

Впервые за долгое время я провалилась в сон с улыбкой на лице. И снилось мне что-то хорошее: то ли давно минувшее, то ли скоро грядущее…

Глава 12

Я спала так крепко, что меня не разбудили ни первые лучи утреннего солнца, скользнувшие по ставням розовато-лиловыми ящерками, ни надрывный крик петуха. Проснулась я от иного: от ласкового прикосновения теплой ладони к своей щеке. Это было так непривычно, что резко выдернуло из сладкой, вязкой, как болото, дремы. Распахнув глаза, я встретилась с изучающим, чуть тягучим взглядом друга.

Он сидел на краю постели, и, несмотря на то что одеяло укрывало меня до самого горла, я вспыхнула от смущения. Видано ли это – провести ночь с мужчиной?

Тем более с тем, с которым жаждешь отправиться под венец… Наверное, суматоха в моих мыслях отразилась и на лице, потому что Тим отвел глаза в сторону.

– Вот и утро, – тихо проговорил он и непривычно мягко добавил: – А я уже скучаю по ночи.

– По теням? – сипло после сна спросила я и поморщилась.