Избушка на краю омута

Работа закипела. Прохор все копал и копал, расчищая перед собой землю. Он потерял счет времени, одержимый желанием добраться до заветной двери. Вдруг керосиновая лампа погасла — топливо кончилось. Однако, едва собравшись отправиться в дом в поисках новой порции керосина, Прохор обнаружил, что прекрасно видит во мраке. «Наверное, привык к темноте», — решил он, и все же зрение его было слишком отчетливым, чтобы быть нормой. Что-то происходило с ним, он чувствовал это. Во-первых, странно, что он еще не выдохся и не упал без сил — рыл ведь уже не один час, но совсем не устал. А теперь вот выяснилось, что видит во тьме, как кот. Мистика какая-то! Еще и есть не хочется совсем. Откуда такой неисчерпаемый заряд бодрости?

Прохор еще несколько раз возвращался к колодцу с водой, и, когда вышел последний раз, снаружи была ночь. Прохор удивленно посмотрел на звездное небо — день прошел, а он и не заметил.

Лопата стукнулась о металл вскоре после того, как он, вернувшись, начал копать снова. Охваченный азартом, Прохор еще ускорился, хотя и так рыл землю, как сумасшедший. Но, откопав железную дверь, он стал расчищать пространство вокруг нее, чтобы понять, та ли это — средняя, которая ему нужна? По бокам обнажилась кирпичная кладка. От лезвия лопаты отлетали искры, когда оно с дикой силой билось в нее. «Хороший кирпич, крепкий, хотя и старый», — подумал Прохор. Дверь оказалась именно той. Он понял это, когда по обе стороны от нее показались другие двери. Прохор отбросил лопату, подергал за ручку, убедился, что она заперта, и принялся ощупывать пальцами поверхность дверного полотна в поисках замочной скважины, хотя и не знал, что будет делать дальше, ведь ключа у него все равно не было. Но ключ и не понадобился. Пальцы вдруг нажали на какую-то железную круглую выпуклость, которая ушла внутрь и выскочила обратно, будто на пружине. Прохор нажал на нее еще раз и еще, и тут раздался громкий щелчок. Дверь приоткрылась с протяжным скрипом.

Далеко вниз вела каменная лестница. Узкие ступени были скользкими от влаги, и приходилось ступать осторожно, держась за стены, чтобы не скатиться кубарем. Прохор волновался. У него было странное чувство, будто постепенно происходит его перевоплощение в кого-то другого, после чего его никчемная жизнь обретет новый смысл.

Ступени закончились, он прошел немного по узкому короткому коридору и очутился в просторном круглом зале с высоким сводчатым потолком. В центре зала располагался небольшой водоем, обложенный по краям каменными глыбами, а за ним, в центре противоположной стены, сверкал желтым блеском причудливый трон с оскаленной звериной мордой, венчавшей высокую спинку. На подлокотниках лежали круглые прозрачные камни. Прохор пошел к трону вдоль рядов с сундуками и на мгновение задержался, приоткрыв крышку одного из них. Тот был полон монет, знакомых Прохору «басурманской» чеканкой — клубком змей вместо цифр и букв. Прохор решил, что, вероятно, это и есть буквы и цифры, только «басурманские».

Трон был словно под него сделан — удобный, несмотря на то, что металлический. Звериная пасть нависала сверху над его головой, как защитный шлем. Кисти рук расположились на прозрачных шарах. Прохор вдруг впервые в жизни ощутил себя могущественным. Теперь он больше не безвольное ничтожество. Он казался себе властелином мира, будто несметное войско стояло за его спиной.

Из бассейна послышался всплеск. Брызги долетели до его ног, намочив измазанные в земле и глине штаны. Прохор смотрел, как над водой появляется что-то темное, намного темнее мрака, наполнявшего зал подземелья. Но зрение так улучшилось, что теперь Прохору позавидовал бы самый зоркий кот.

Змеевидная голова с бездонными глазами и глянцевой чешуйчатой кожей высунулась из бассейна. Длинное тело перекатилось через каменный край. Отростки, похожие то ли на щупальца, то ли на лапки насекомого, уперлись в пол, и существо поползло к нему. Размеры его увеличивались прямо на глазах, и вскоре изогнутые кольца черной змеи коснулись потолка, а голова свесилась вниз и качалась перед Прохором. Существо изучало его, буравя страшным пронзительным взглядом, и шипело, приоткрыв пасть, откуда веяло могильным холодом. В воздухе закружились снежинки. Уж не из пасти ли? Повинуясь внезапно возникшему неконтролируемому порыву, Прохор упал на колени перед змеем-исполином, уткнувшись лбом в каменный пол, и замер в такой позе, не двигаясь до тех пор, пока не услышал, а скорее — почувствовал, как чудовище уползает назад в свое укрытие. Лишь после того, как стихли всплески в бассейне, он позволил себе поднять голову. Теперь он больше не был тем Прохором, который вошел сюда. Он чувствовал себя другим. Прохор как личность был ему абсолютно чужд. Все его прежние мысли и переживания теперь казались ему смешными. Нового Прохора волновало только одно: как накормить голодного змея, стерегущего его драгоценный трон и множество сундуков, наполненных золотом.