Изгой

У него перед глазами немедленно возникло его имя, написанное чернилами на школьных сочинениях. Впрочем, женщина не знала о школе и не стала смеяться.

– Ты на меня смотрел, Льюис Олридж. Ты всегда смотришь на женщин таким взглядом?

– Каким?

– Неприличным.

Льюис не поверил своим ушам и постарался ничем не выдать потрясения. Он не знал, на самом ли деле смотрел именно так и следует ли извиниться. Джини потрепала его по щеке, и он совсем смутился и растерялся.

– Не переживай, птенчик. «Неприличным» в хорошем смысле слова.

Джини подошла ближе и стала внимательно изучать его лицо, как будто считала кольца на срубе дерева.

– Совсем дитя.

Она была так близко, что у Льюиса перехватило дыхание. Джини взяла бокал.

– Мне нужно кое с кем поговорить. Не уходи.

Она повернулась к коренастому коротышке в измятом костюме, и они вместе отошли в глубину зала.

Джек поставил перед Льюисом очередной стаканчик, и он сразу выпил. Льюис до сих пор не опомнился после разговора. Джини касалась его и назвала «неприличным».

Джек обслуживал клиентов, одним пожимал руку, других почтительно называл «сэр», непринужденно меняя манеру общения. Льюис сидел у бара в ожидании Джини и размышлял о женщинах. Взять, например, Тэмзин Кармайкл – с ее красотой все понятно. Тэмзин классная, и ее так легко представить в роли своей девушки. Хотя она часто занимала его мысли, чувства к ней были просты и понятны: он легко мог мечтать о ней в соответствующем настроении и не вспоминать в остальное время. Конечно, мечтать о Тэмзин глупо, ведь в реальной жизни их ничего не объединяло, и он вовсе и не сходил по ней с ума. Еще он иногда посматривал на жену школьного учителя – та пользовалась успехом у старшеклассников, пока не забеременела, – но никогда не понимал, что в ней находят. Порой представлял актрис и чьих-то мам; правда, мама – не то же самое, что женщина, а исключения только все усложняют.

Тэмзин Кармайкл определенно была девушкой, а жена мистера Стивена – женщиной, а вот Джини Ли не походила ни на одну из них. И не мать семейства, и не стара, и не молода – просто красива. И она попросила его не уходить. Льюис выпил еще и продолжил ждать. Наплевать, что последний поезд уже ушел. Когда сидишь в тесноте в шумном баре и слушаешь джаз, дом кажется чем-то далеким и нереальным.

Наконец Джини вернулась. Льюис не мог отвести от нее глаз, да и, по правде говоря, не пытался. Она прошла через весь зал к столику, который пустовал весь вечер. Персональный столик, подумал Льюис. Она села. Обернулась, встретилась с ним взглядом, словно давно ждала, и жестом пригласила подойти.

– Захвати, пожалуйста! – Джек протянул ему высокий стакан с содовой, и Льюис, смущаясь, понес его Джини.

– Ну, садись, – сказала она.

Он сел. Джаз-банд играл мелодии Коула Портера. Льюис сжимал в руке стаканчик с остатками джина и старался не пялиться в открытую. Он знал, что должен что-то сказать – с девушками положено беседовать, – только не мог ничего придумать.

Ее глаза беспокойно бегали, выглядывая кого-то за плечом Льюиса, а он безуспешно пытался найти тему для разговора. Правда, Джини все равно почти сразу встала и начала с кем-то болтать, а когда села, снова принялась вглядываться в толпу, точно Льюиса не существовало. Пару раз она рассеянно обратилась к нему, но тут же охотно отвлекалась на других собеседников, и ни разу не закончила фразу и не извинилась.

Время было позднее. Это ведь Джини попросила его подождать, позвала к себе за столик – так ласково, будто он ей и впрямь нравился.

Льюис проголодался, опьянел, опоздал на поезд и перестал понимать, зачем он тут.

– Что случилось, котик?

– Ничего. Мне надо идти.

– Куда?

– Уже поздно.

– И где же ты живешь?

– Не важно.

– Очень даже важно.

– Нет, не важно. Я пошел.

– Погоди! Ты сердишься?

– Нет, – буркнул он, глядя себе под ноги.

Льюис понимал, что ведет себя глупо. У него нет никаких оснований злиться: Джини ничего ему не должна, они даже толком не знакомы.

– Еще как сердишься. Ревнуешь. – Она рассмеялась и наклонилась к нему ближе. – Не надо! Мне положено общаться с людьми. Заведение содержит мой брат Тедди, так что отчасти я тут хозяйка. Детка… такова моя работа, понимаешь?

Она его уговаривала! Оправдывалась! Льюис едва не расплылся в улыбке.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Точно?

Льюис не мог перестать глазеть на нее. Обнаженные руки, губы, платье – все было прекрасно. Рука потянулась к ее руке. Интересно, хватит ли у него смелости ее коснуться? Джини внимательно наблюдала. Он медленно положил ладонь на ее предплечье и провел пальцами по коже, прислушиваясь к своим ощущениям. Замерев, она смотрела на него. Инстинктивно Льюис чувствовал, что каким-то образом покорил Джини. Хотелось ее поцеловать, но он не решался. Ее взгляд говорил, что ладони на руке вполне достаточно и что сейчас она думает только о нем. К столу подошла пара, по виду очень состоятельная и непохожая на завсегдатаев.

– Здравствуйте, мисс Ли, рад вас видеть.