Изгой

Хот продолжал перебирать в уме возможных заказчиков его убийства, они, как лопасти мельницы вращались у него перед глазами бесконечным хороводом. Он продолжал жалеть себя и этого мужика. Тоска вдруг стала неистовой, Хот не успел даже удивиться ей, нахлынувшей, как волна, с головой накрывшей так, что он не смог дышать, в носу засвербило, сердце заколотило, глаза не видели от слез, навернувшихся впервые с детства. У Хота тряслись плечи и он рыдал, взмахивая с воем головой над лицом придурка. Ударил его кулаком в грудь, ладонями стал оттирать кровь с его лица. «Что же ты, Сука, бл…дь?» — плача тихо говорил он беззлобно толи ему, толи себе, толи черному присутствовавшему совсем рядом в кустах небу. «Что же ты, Сука, бл…дь…» Хот не понимал, почему эта волна никак не отхлынет, а все держит и держит его, заливает чем-то горьким и невыносимым внутрь, в легкие, в вены. Он повалился набок рядом с чуваком и колотил кулаками по земле, рвал траву и лил слезы ручьями в черные комки земли, в листву, стыдясь этого и не умея ничего с этим сделать. Вспоминал ту одноклассницу в детстве и тех пацанов, что забрали ее у него «в шлюхи», что подрезали его в той подворотне и отправили в вечный путь по таким вот подворотням с ножом в руке, с ножом в груди, с мыслями о ножах в голове, с мечтой в подсознании вернуться хоть когда-нибудь к той девочке-однокласснице, которую не трахнул, и которая поэтому казалась навсегда для него ангелом, феечкой, идеалом, единственным, ради чего все это могло быть. «Что же ты, Сука, бл…дь», — обращался он к ней и к тому парню, что ткнул ему тогда ножом под ребро. «Сколько же, Сука, бл…дь, еще?»

«Нормально покурили, бл…дь», подумал Хот, отойдя от пережитого и вставая с земли. Не глядя, не прощаясь с трупом, живой вышел из кустов и побрел к дому. Завтра отсюда все равно уже сваливать и дальше жить под новыми документами на других планетах, а значит, можно не прибирать за собой, оставив копам на память висяк. «Я пережил и многое, и многих…» — напевал тихонько Хот, поднимаясь по лестнице — собирать вещи, которых он нажил за все жизни всего на две небольшие сумки.

7,3

Похоже, у людей это делается быстрей. Берта, вроде, как опытная немолодая самочка, неоднократно щенившаяся, все сразу поняла, встала ко мне задом и даже завернула хвост. Я, а точнее Лацио, ловко зажал ее туловище передними лапами, наскочил, навис над ней и начал. Вся округа хотела к себе в дом щенков от собаки Грога. Для них это было чем-то вроде новой ступеньки на неформальной социальной лестнице, поэтому у Лацио проблем «с этим делом» в принципе не было. Приводили невест регулярно, при чем отборных, породистых, готовых на все.

Я максимально абстрагировался от происходящего, чтоб не мешать товарищу «советами» или неподходящими эмоциями. Все-таки дело непривычное. Все бы куда ни шло, у людей это часто выглядит гораздо неприглядней. А мы были просто красавцы, длинные, гибкие, как две черные тени. Правда, мне показалось, что фрикции слишком частые и какие-то неловкие. Ну и, конечно, запах. Когда я был сзади и сверху, то нюхал ее загривок, тыкаясь носом в шерсть — пахло норм. Но когда Лацио брался лезть к ней носом между задних ног — слишком ядрено. Но я терпел, тем более, мне поначалу казалось, что это будет недолго.

Но сучка начала кобениться, взяла да и выскочила, внезапно и технично развернулась, и, кусанув меня в гриву, сама залезла сверху, я перевернулся на спину и ткнул ее мордой в морду, Берта подпрыгнула на все четырех, и, как мне показалось, улыбаясь, помчалась в другой конец двора. Я галопом погнал следом, взметнув брызги из лужи и тучу пыли из клумбы. За такое надрали бы уши, но случка и половые игры — святое, и нам разрешается в эти моменты все. Считается, что мы сейчас «не в себе от похоти», не можем себя контролировать и нас нельзя винить. 5-летняя Берта, опытная дама, похоже, любила пользоваться такими моментами. Добежав до забора, она оттолкнулась от него лапами, сделало что-то вроде сальто от борта и рванулась под машину. Я скакал, как конь за ней, только и видя перед собой, ее хвост и лапы. Они у меня были строго по центру обзора, как будто работал стабилизатор прицела. Зато весь мир вокруг скакал, как сумасшедший вверх-вниз. Прерванный половой акт — это точно не по-людски, у меня все гудело и прибавляло прыти. Нырнул стрелой под машину, скользя животом по мелким больным камням, она выскочила с другой стороны и кинулась в ноги к хозяйке — 30-летней соседке. Там, у ног этой женщины и стоявшего рядом Грога, я опять ее поймал, залез и начал входить частыми рывками. Она потерпела минуту, и опять вырвалась. В общем мы уже бегали 15 минут. Берта, устав, села на задницу и весело смотрела, как я кручусь вокруг, пытаясь ее свалить. Удары носом в бок и лапами в шею не помогали, она сидела, как гиря, и я сел рядом, вывалив язык и тяжело дыша.