Изгой

На юге, там, где Бахди и другие города, небо ослепительно вспыхнуло. Тору хватило ума не смотреть, а лечь на землю лицом вниз, ногами к Бахди… До ближайшего эпицентра было около 50 км, можно было надеяться, что те, кто был в защитном костюме, не должны были получить большие дозы. Грузились на броню гаубиц и самоходок, снимались с места, выстраивались и выдвигались колонной на север. Химики заявили, что до границы зоны радиоактивного заражения в ту сторону километров 30.

Командовал батареей немолодой капитан, примерно 40-летний Ашик. Невысокого роста, но шустрый, деловитый, с крупным для офицера животом. Тем не менее, Ашик понравился Тору — очень живое лицо, яркие черные волосы, пышные брови, мягкие крупные губы, теплые, добрые, даже мудрые, малоподвижные глаза. Капитан матами клял солдат, с поврежденными противогазами, вырывал у бойцов из рук бутылки с водой и продукты, прихваченные с кухни, бросал все на землю, требовал ничего не брать отсюда с собой. Но бойцы все равно пихали по карманам хлеб, банки и бутылки.

30 км преодолели бы за час, но по пути глохли движки у гаубиц, приходилось останавливаться, разгонять их с толкача другими гаубицами. В суматохе перевернулся в кювет грузовик со снарядами. В пыли, ничего не видя перед собой тыловой грузовик взрезался в зенитку. С таким бардаком, под вопли перепуганных солдат и рычание Ашика, батарея выходила из района заражения три часа.

Тор торчал на броне гаубицы, никуда не сходя, наблюдая происходящее и боролся с ужасом. Вокруг был радиоактивный песок, который с ветром поднимался и осыпался ему на голову, на плечи. Машины, двигаясь, поднимали тучи пыли, бившей в глаза. Все это было настоящим морем смерти, по которому ехал на облученной горячей железяке Тор, с тоской прикидывая минуты, совокупную дозу, не веря, что плавящаяся на солнце резина его спасет. Краем глаза видел, что многие солдаты рядом с ним уже начали неистово чесаться, терзая блеклозеленую резину на себе ладонями в черных перчатках.

Наконец вышли на чистое место, колонна остановилась, народ спешился. Химики пошли выяснять дозы облучения солдат и офицеров. Стало видно, как изменился за эти часы, снявший противогаз, капитан Ашик. Серое, морщинистое, как старая древесина, лицо, глубоко запавшие глаза, опущенные плечи, вжатая в них голова, седые пряди на висках, дрожащие губы. Офицеры вокруг были перепуганы, как дети, отставшие от поезда, потерявшие маму, стоящие беспомощно на платформе вокзала в чужом городе. Ашик взялся растирать лицо тампоном из спецпакета, кивнув остальным делать тоже самое. Другим тампоном принялся натирать каску. Все понемножку ожили, приступив по примеру командира к частичной спецобработке, покрикивая на солдат, чтоб растирались, начинали мыть спецраствором технику.

Тор поплелся вслед за Ашиком, который пошел вместе с медиками и химиками проверять личный состав. Каждый третий покрылся язвами. Кто-то гноился уже всем лицом, кто-то только слегка розовел пятнами на руках. Солдаты растерянно смотрели на свои пораженные руки и плакали. Соседи в ужасе сторонились их, отсаживались подальше. Скоро облученные сами собой оказались в чем-то вроде лепрозория, куда никто не заходил. Они сидели тесной толпой и смотрели с мольбой и стыдом, надеясь, что их спасут.

В палатке собрали всех незараженных офицеров. Решали, что делать. Медик сказал, что помочь облученным нечем, их ждет мучительная смерть. И их надо отделить от здоровых, чтоб не перемерли все. Командир зенитчиков предложил их расстрелять, чтоб не мучились. Ашик, косо глянув на Тора-репортера, приказал оставить здесь, вдруг им повезет, может мимо будет идти колонна медицинских войск. Хоть один шанс оставим…

Сами решили двигаться на север в Лаванду. Глядя в карту, согласились предполагать, что ядерным ударам подверглись Бахди и все большие города Парты, скорее всего пробили и по центру страны — нефтеносному району Бахсар. Горючего до Северной Карфы не хватит, да и вряд ли она избегла ударов. На севере — окраины Лаванды — малозаселенная территория без значимых производств или природных ресурсов. Туда скорее всего не бомбили. И значит, там чистая земля и вода.

Думая, что Тор не знает по карфянски, офицеры взялись обсуждать судьбу репортера. Тор на самом деле уже кое-что разбирал в их языке, не подавая вида, внимательно прислушивался.

— У нас мало еды, воды, мало лекарств, за чем еще этого журналиста тащить? — говорил тыловик, — Еще не известно, как там выживать будем, чем придется заняться… За чем его глаза там? Тоже мне Судэ, бог войны. Людей нечем кормить, не до богов.

— Э, ты не понимаешь. Людям целой планеты не хватило, чтоб мирно жить, чтоб не поубивать друг друга. А этого маленького района чистого думаешь теперь хватит? Там резать глотки будут за каждый глоток воды. Воевать будет надо. А тебе для Бога Войны жалко куска хлеба? Идиот ты, — вынес вердикт Ашик, решивший тащить репортера с собой.