Изгои Рюрикова рода

– Что ты пообещал Лигурийцу? Какова плата за наше присутствие на его корабле?

Твердята дрогнул, обернулся, глянул в лицо половчанки, но Амирам помешал ему держать ответ, выручил. Громко топоча по доскам сходней сапогами, он поднялся на борт «Единорога».

– Зачем ты убил их? – Твердята схватился за тесак.

– Беспутные тваги шатались по гогоду, толклись возле пгавославных хгамов, плевались, богохульничали, – бурчал в ответ Амирам. – Мне уж и так досталось от стгажи. Доставил в гогод ещё одного егесиарха! Виноват! Колдуну – голову долой, а мне навсегда закгыт путь к причалам Золотого Гога!

– Зачем же ты брал его на борт? Польстился на деньги? – усмехнулся Твердята. – Колдовское искусство дает хороший доход! Волхв успел скопить, а ты стал наследником его богатств! Эх, жадный жид!

– Я не жадный! – окрысился Амирам. – Но не пгопадать же деньгам?

– Мы уходим, – отрезал Твердята. – Станем жить в городе. С ночлегом как-нибудь определимся.

– Не забыл ли ты о долге? – нащурился Амирам. – Если забыл…

– Не угрожай мне! – Твердята снова ухватился за тесак. – И не напоминай ежечасно! Ты получишь своё, когда настанет время!

Твердята собирался в спешке. Тат и Буга уже ждали его с вещами наготове. Буга прижимал к боку седло. Тат повесила через плечо перемётные сумы.

* * *

Миронег очнулся. Где-то неподалёку журчала вода. Прохладные брызги окропляли его лицо, лёгкий ветерок овевал тело. Апполинарий слышал благородную латынь. Юный мелодичный голос читал. Ему вторила нежнейшая арфа. Сладостные звуки втекали в уши Миронега, наполняя всё его существо неизъяснимым блаженством. О, гармонический гекзаметр! О, ямбический триметр! Миронег приоткрыл глаза. Над его головой простиралась густая зелень ветвей, испещрённая крупными розовыми, никогда ранее им не виданными цветами.

– Что это? – простонал Миронег. – Мне нанесли увечье, проломили голову, и я попал в рай?

Миронег снова прикрыл глаза, потому что ритм декламации и музыкального сопровождения ускорился, звуки сделались громче, и в голове черниговского уроженца забегали, заколготились навозные жуки. Миронега мутило, мучительно хотелось пить, и он снова застонал.

– Испей! – услышал он нежный шёпот. Неизвестный милосердец, легконогий и благоухающий шафраном, поднёс к его губам чашу. Миронег сделал несколько больших глотков. Вино оказалось лёгким, сухим и приятно кололо язык. Навозные жуки в голове страдальца мигом угомонились, прояснившиеся очи уставились на низко свисающие ветви, усыпанные большими розовыми цветами.

– Доводилось ли тебе видеть цветки граната? – нежный голос произносил латинские слова без единого огреха, правильно, членораздельно. Миронег приподнял голову. Так и есть, перед ним сидел его давешний златокудрый сотрапезник – прекрасный юноша, назвавшийся Галактионом. Сразу же, незамедлительно в страдающей голове Миронега возник и другой образ. Этот второй более походил на обитателя адского преддверия. Беловолосый, огромный, свирепый, он странно разозлился при упоминании князя Володаря. А имя Демьяна Твердяты и вовсе повергло его в неистовство. Миронег припомнил плотно утоптанный земляной пол и столешницу у себя над головой. Он постыдно таился от гнева беловолосого под столом! Припомнил черниговский уроженец и глумливые речи Галактиона о соперничестве между русскими витязями, претендующими на руку его сестры, и собственные, Миронеговы, многословные излияния на этот счёт. Вернее же всего он помнил главное: беловолосый демон клял, костерил русичей всячески и всех поголовно грозился извести самым зверским образом.

Миронег припомнил всё новые, препостыднейшие подробности греховного пиршества. Сначала, сопутствуемый Борщом и Возгарем, петляя и путаясь в припортовых переулках огромного города, он кое-как добрался до «Вислоухого лошака». Вошли, уселись. Корчмарь оказался не слишком-то приветлив. Для начала потребовал показать деньги. Они и показали. Подали яства. Ещё загодя, едва завидев в углу обеденной горницы большие винные бочонки, едва почуяв сногсшибательный винно-ягодный аромат, Миронег дал себе слово и нательный крест поцеловал в том, что не станет долго бражничать. Но напился он быстро. Двух кружек хватило. Но это и не важно. Всё было хорошо, пока он не утратил память. Вот и сейчас, рассматривая чудные цветы граната и принимая заботы чудесного юноши, он старался соединить разорванные на мелкие лоскуты воспоминания, чтобы снова пошить из них кафтан бытия. Невероятно большой и тяжёлый, беловолосый человек в скрипучем кожаном доспехе оказался с ними за одним столом. Миронег припомнил сбивчивые уверения Возгаря и наглые, глумливо-подозрительные речи гиганта. Помнил его слова, сказанные как бы между прочим:

– Ещё один ересиарх на нашу голову!

Помнил Миронег и то, как всё общество, бывшее, надо полагать, весьма обширным, нахваливало пищу и питьё. Достославный вкус вина до сих пор ласкал Миронегов язык. Но потом случилась досаднейшая неприятность. Но какая? Кто-то пронзительно вопил, кто-то махал руками, звенело извлечённое из ножен железо.