Изгои Рюрикова рода

Амирам шнырял по залитым кровью улицам. Время от времени ему приходилось отмахиваться мечом. Мертвые тела валились ему под ноги, а он бежал дальше. Несколько раз в него попадали стрелы. Их кованые острия застревали в плотной коже куртки, не причиняя ему вреда. Один лишь раз особенно меткий стрелок попал корабельщику в ногу. Стрела чиркнула по бедру, но Амирам на бегу не почувствовал боли. Он отвлёкся, завидев, как на перекрестье улиц князь Давыд схлестнулся с защитниками городка. Их было четверо, князь – один. Защитники размахивали железом, мешая друг другу сойтись с противником. Бестолковые драчуны! Заносчивые виноградари! Сколько сил они тратили на пустые словеса! Кляли князя, костерили всячески! Какой только брани ни употребили! Посылали то на дно морское, то в нужник, а то и в геенну огненную. А князю всё нипочем! Знай себе буркалы таращит из-под налобья да мечом тычет. Но не бестолково, не так, как виноградари, а с расчётом. И расчёт его всегда верен. А что до брани – так она для Рюриковича пустой звук. Не ведает Давыд этих слов ромейского языка. Ни к чему управителю Тмутаракани понимать иноязычную брань. Утомились виноградари от толчеи, от собственной ярости устали и стали валиться, подобно скошенным колосьям. Эх, кровавую жатву совершил Давыд. Вот последний его противник упал, взвыл зажимая культю правой руки левой уцелевшей ладонью. Давыд занёс меч, намереваясь пресечь оглушительный вопль. А улица так узка, что латнику не остаётся места для толкового замаха. Тяжёлое лезвие чиркает по каменой кладке, мгновенная заминка и князь получает оглушительный удар по шлему. Давыл падает, доспехи грохочут. Ещё один сокрушительный, сминающий железо удар. Князь вопит. На него наседает вражеский рыцарь. В лёгком доспехе, с незнакомым гербом на груди, он крушит тело Давыда огромным топором. Поверженный князь отмахивается мечом. Силы его тают. Амирам замирает. Скрытый выступом стены, он незаметен для сражающихся.

– Чего стоишь? Зачем замер? Струсил, корабельщик? – слышит он надсадный хрип.

Князь Володарь в лёгкой кольчуге, без шлема, вооруженный одним лишь коротким мечом возникает в ущелье улицы. За его спиной толпятся разгорячённые схваткой половцы.

– Щит! Подайте щит! – хрипит князь, и ему подают требуемое.

Откуда взялась пантерья легкость в столь тяжеловесном теле? Володарь прыгает вперед. Щит в его руках – не менее грозное оружие, чем обоюдоострый меч. Он сокрушает противников, топчет их тела со слоновьей яростью, он костерит их, показывая отменное знание наречий прибрежного населения. Наконец князь прорывается к Давыду, становится над ним, помогает отразить смертельный натиск.

Князь Давыд бьется молча, с угрюмым упорством обречённого на победу. Лежа на спине или на боку, стоя на коленях, в полный рост, из любых положений он наносит противнику урон. Давыд бьётся так, словно за спиной его почитаемая христианами Непорочная Дева, словно именно в этой, может быть, последней, битве заключен сокровенный смысл бытия. А противник всё прибывает. Илюша сдерживает разгорячённых половцев, велит им разить врагов стрелами. На столь узком, заваленном неподвижными телами пространстве лишь двое мечников – Володарь и его противник – могут сражаться. Остальные будут лишь мешать. Двух противников убил Володарь, третьему удалось сбить князя с ног.

Володарь припал на колено, прикрыл Давыда щитом. Окованное железом дерево отразило смертельный удар. Из переулка прыснули половцы. Вопя, мешая друг другу, они ринулись на врага. Стрелы роились над сражающимися, подобно пчелам в цветущем саду. Их жала несли смерть. Князья оказались погребёнными под грудой окровавленных тел. Амирам слышал надсадный хрип Давыда и яростную брань Володаря.

Противник отступил. Увлечённые боевым азартом, позабыв на время о поверженных предводителях, половцы последовали за бегущим врагом. Где дружина русичей? Сражение переместилось на другую улицу. Скоро звон металла и крики затихли в отдалении. Тогда Амирам покинул своё укрытие. Он помог Рюриковичам выбраться из-под трупов. Оба князя были покрыты кровью, но, кроме нескольких царапин, не нашли друг на друге иных увечий.

Откуда-то явился перепуганный Илюша, но, увидев своего князя живым, быстро успокоился, кинул меч в ножны, предварительно обтерев с лезвия кровь об Амирамову куртку.

– Где дружина? – хрипло спросил Володарь.

– Там… – Илюша махнул рукой в сторону моря. – Злые в этом городе люди живут! Нипочем не хотят сдаваться!

– Веди! – рыкнул Володарь.

Он отряхнулся по-собачьи, порыскал глазами, вытащил из-под бездыханного тела щит. Звеня металлом и громко топоча, князь и его оруженосец заспешили прочь по улице.

* * *