Характерной чертой зарождающегося почитания Марии было представление о ее нерушимой девственности, об этом не было речи в канонических Евангелиях. Поэтому при описании рождения введены дополнительные персонажи — повивальная бабка и некая Саломея, которая усомнилась в девственности Марии после родов, за что была тут же наказана: у нее отнялась рука. В ужасе она обращается с молитвой (эта молитва в папирусе Бодмера отсутствует), ей является ангел и говорит, чтобы она поднесла руку к Младенцу, и это исцеляет ее. Таким образом, уже в этом апокрифе видна тенденция представлять Иисуса как могущественное божество с самого момента своего рождения, наиболее ярко эта тенденция проявилась в писаниях, посвященных детству Иисуса. В Протоевангелии есть эпизоды с магами, с преследованием младенцев Иродом, но нет бегства святого семейства в Египет. Там только говорится: Мария, услышав, что избивают младенцев, положила ребенка в ясли. Здесь использован мотив Евангелия от Луки, по-видимому, весьма популярный среди христианских низов, но совсем в другом контексте; всесильное божество не должно было появиться рядом со скотом, это был не тот Иисус, который, согласно Оригену, сказал: «Ради слабых я был слаб, ради голодающих голодал, ради жаждущих жаждал» (Комментарии на Матфея, 13: 2).
Итак, в этом произведении мы видим, что Мария — своего рода Предтеча, обладавшая божественными свойствами, признанными первосвященниками (в отсутствие разрушенного Храма это можно было легко утверждать), но в то же время и страдавшая от наветов дурных иудеев (скрытая параллель с теми иудеями, кто принижал ее, считая матерью незаконного ребенка). В Протоевангелии были использованы разные традиции: и иудео-христианская с опорой на Ветхий Завет, и гностическая с ее символикой Тьмы-Света, и новозаветная, поскольку собственной сложившейся традиции жизнеописания Марии еще не существовало. Но начало ее почитания было положено. В дальнейшем, хотя Протовангелие не было причислено к священным книгам, целый ряд христианских праздников был введен на основании рассказов этого произведения: «Рождество Богородицы», «Введение во храм». А в IV в. был создан еще один апокриф — «Об Успении Марии», наполненный описанием самых невероятных чудес[103]
(например, к дому, где лежит Мария, спускаются… солнце и луна!).Параллельно с почитанием Марии распространялись представления, которые можно проследить уже в Протоевангелии — об Иисусе Христе как о Боге могущественном, карающем и милующем с самого начала своего явления (или рождения) на Земле. Среди апокрифов, дополняющих повествование новозаветных Евангелий (и в известной мере меняющих трактовку образа Иисуса), особой популярностью пользовалось описание детства Иисуса в возрасте от пяти до двенадцати лет[104]
, авторство которого приписывалось апостолу Фоме, хотя, по-видимому, в оригинале автор был назван израильским философом. Рукописи на греческом языке поздние (Дрезденская и Болонская — XV–XVI вв., а также рукопись XIV–XV вв. с кратким вариантом истории детства из Синайского монастыря). Имеются версии: латинская, сирийская (самые ранние рукописи той и другой — V в.), древнеславянская[105], древняя грузинская, арабская, эфиопская. Первоначальный греческий текст был создан, скорее всего, во второй половине II в., когда получили распространение учения гностиков, оказавшие влияние на истории детства, т. е. примерно в то же время — или несколько позже — что и Протоевангелие Иакова. Рассказы гностиков о детстве Иисуса упоминает Ириней. Достаточно вольное отношение к новозаветным Евангелиям в этом апокрифе также указывает на то, что ко времени его возникновения канон окончательно еще не был оформлен или признан большинством церквей. Однако восстановить адекватно этот текст пока не представляется возможным. Издатель текста