Изголодавшаяся Зои

Понимаете, о чем я? Можно целыми днями рассуждать о том, во что ты веришь или во что хотел бы верить, но все сводится к тому, что тебе вдолбили в голову, когда дело идет к концу. С другой стороны, все это могло быть просто удачным стечением обстоятельств, и мой мозг просто превратил это в благословение. Я размышлял над тонкой гранью между вкусом небесного и вяленого мяса, когда в лучах солнца, освещающих последний день, мне бросился в глаза блеск. В самом дальнем углу шкафа Рэйвенвуда лежало серебряное ожерелье Святого Христофора. Первым побуждением было схватить его из чистого интереса, но ради кармы я удержался. Я снова кивнул в краткой молитве в надежде, что эта безделушка когда-нибудь найдет своего владельца, и закрыл крышку шкафчика для дополнительной безопасности. Скорее всего, мне понадобится помощь Бога еще до того, как закончится эта ночь, и не в моих интересах было злить его в последнюю секунду. Я и так уже рисковал, когда в голову лезли всякие шальные мысли, вызванные странной книжкой Либермана. Я извинился, шепотом поблагодарив невидимого бога моего воспитания, и пересел на последнюю кровать. В этот момент я услышал крик Зои. Я снова слишком долго просидел в своей голове и потерял счет времени!

Я задрожал в своих только что полученных ботинках и откинул крышку ножного шкафчика с надписью "Бернс". Что бы ни находилось внутри этого шкафчика, его сожгли до состояния золы, как и другие здания на территории форта. Здесь не было ничего. Абсолютно ничего. Никакого сэра. Кто бы ни был этот умный человек, он решил забрать все свои вещи с собой, когда уходил на более зеленые пастбища, или сжег их, чтобы люди вроде меня не могли в них рыться. Я их ничуть не винил. Если учесть индейцев, патрулирующих эту пустыню, и проблему перевертышей, то можно понять, почему никто не захочет оставаться здесь надолго. Я воспользовался подсказкой и бросился к единственному зданию, оставшемуся после катастрофы форта.

Было уже слишком поздно пытаться защитить ворота форта, но я старался изо всех сил. Ботинки не могли зацепиться за землю, чтобы сдвинуть большие деревянные барьеры. Я посмотрел вниз и увидел, что они скользят в больших лужах крови на песке, в которых отражался свет восходящей луны. Сколько бы я ни толкал, ни тянул, ни пинал эти штуки, они отказывались сдвинуться с места и, вероятно, были непосредственной причиной гибели форта с самого начала. Конечно, - подумал я, - Либерман, Рэйвенвуд и Бернс наверняка стояли на том же самом месте, что и я, и пинали и ругались изо всех сил, когда индейцы скакали через холм, пуская в дерево огненные стрелы. Никому из них не было дела до различий в их религии в тот самый момент, и они молились одному и тому же небу, только переведенному на разные языки, пока навахо приносили свои скальпы в жертву третьему богу, которого они привнесли в эту смесь. Страх и ненависть к этой жалкой жизни, когда заточенные камни их томагавков пронзали брови этих людей, выплескивая их сущность на землю этой жестокой пустыни.