Изголодавшаяся Зои

Пустота заполнила мои уши, когда ночные существа дали обет молчания в присутствии повелителя хищников. Она еще не показала своего лица, но я знал, что она там. Я слышал ее дыхание. Я чувствовал, как ее гнев на меня витает в воздухе, словно осязаемое предупреждение о ее приходе. Я сгорбился в дверном проеме, надеясь, что черноты, заключенной в стенах, будет достаточно, чтобы скрыть мое местоположение. Старушка Зои знала, что в стенах церкви я предпочел бы оказаться в последнюю очередь, и, если повезет, она не станет меня там искать. В этом и заключался план! Я просто убегу в противоположном направлении, пока она будет разбирать койки в казарме в поисках меня. Потайные часы в святилище пробили семь ударов в темноте, указывая мне точное время моей близкой кончины. Были ли эти часы заведены с точной точностью или нет, словно у мастера часов хватило ума правильно их настроить, меня сейчас не волновало, поэтому я всем сердцем верил, что сейчас действительно семь часов. Как раз в это время я почувствовал, как когтистая рука разрывает плоть на моем плече, и понял, что у этой церкви есть неизвестный ранее черный ход. Зои наверняка знала о черном ходе. Она предпочла воспользоваться им, а не встретиться лицом к лицу. Мне повезло. Тупая боль в затылке была последним, что я помню в последнюю "нормальную" субботу той жизни, которую я познал. Свет внутри моей головы соединился с темнотой, которая уже окружала меня.

Меня не стало.

ГЛАВА 8 Воскресенье. Ближе к Богу

, то выплывал из нее, один , должным , и , -то, на кого по сторонам , в , точь-в- у . Настоящий Иисус, который должен был быть на этой штуке, лежал на полу подо мной в детской позе зародыша. Не "настоящий" Иисус, заметьте, а деревянная фигурка чувака, которую только что бросила на пол сумасшедшая грымза, украшавшая мое поле зрения. Ни разу в жизни я не складывал два и два вместе, чтобы понять, как выглядел бы Иисус, если снять его с креста и бросить на пол. Он выглядел очень испуганным. Как будто у него была неприятная встреча с тем доктором, который работал здесь раньше. Абсолютная жертва ужасно неудачной дегустации членов. В религии слишком много коленопреклонения. В конце концов, такое должно было случиться. Стоя на коленях перед другими мужчинами, ты оказываешься на удобной высоте для любого, кто имеет дурные намерения. Обмануть меня один раз? Позор тебе. Обмануть меня дважды? Скорее всего, ты меня вовсе не обманывал, а просто проверял, годен ли ты к военной службе.

- Я так рад, что ты решила присоединиться ко мне в трудную минуту, ты, потрепанная индейская сучка, - начал я разговор со своей одинокой зрительницей. - Забавно, что ты всегда показываешь свою потрепанную рожу в самое удобное время. Представляю, что ты только и делаешь, что сидишь на вершине горы, грызешь всякую несчастную живность, которая попадается тебе на пути, и ждешь, когда Зои подаст дымовой сигнал, чтобы ты прибежала и усложнила мне жизнь!

Краснолицая шлюха расплылась в улыбке, похожей на худшую резную тыкву за всю историю Самхейна. У меня были все намерения обратить ее внимание на этот факт, но я чертовски хорошо знал, что он относится к празднику, неизвестному ее слабому уму. Ирландские иммигранты в Бостоне и Нью-Йорке исправно праздновали его, когда приезжали сюда, но всех остальных, особенно христианских церковников, он пугал до смерти. Считалось, что он ослабляет стены между миром живых и прибежищем мертвых. Словно маяк для всего плохого, что может хлынуть в этот мир и поднять шум. Но они не понимали, что все плохое само проникает в этот мир даже без фонаря, указывающего путь. Как бы то ни было, эта усталая дрянь все равно не поняла, о чем идет речь, и я не стал тратить время на объяснения. Тем не менее улыбка у шлюхи была как у кладбища, на котором перебили половину табличек. Наконец она спрятала сломанные зубы за покрытыми коркой губами и начала изрекать мудрые мысли, которыми собиралась поделиться.

- О, Роберт Джек, - начала она. - Я бы ни за что на свете не пропустила это. Увидеть тебя, привязанным к деревянному кресту, как того мученика, о котором все проповедуют белые люди. Чистый Pай. Не их затвердевшая конфетная версия Pая, которую мамы и папы обещали им перед сном, чтобы отвадить бугименов, а мое личное представление о Pае. Таком, в котором ты задерживаешься на краю смерти и снова делаешь все правильно.