Изгони меня, или Дачная готика

Досифея отпрянула от люка. В точку, подумала Дарья, и с огромным трудом сдержала самодовольную улыбку. Ну конечно же, в самую точку. Эта Августа-Досифея – непростая девочка, происхождение у нее должно быть очень необычное, и у нее уж точно есть секреты. Просто не будь у Досифеи этих секретов, ее бы никто в монастырь отправлять не стал – удавили бы, да и дело с концом. Это там, в столице, они из себя справедливых святош корчат, а как отъедут на десяток верст, так весь лоск и спадает.

– Я сделаю ритуал, посмотрю вперед, а потом верну это тебе, – добавила Дарья.

Досифея захлопнула люк. Но Дарья уже знала, что она вернется.

Она вернулась через две недели, когда Дарья уже почти потеряла надежду. Она мерила шагами свою землянку и снова и снова вспоминала их короткий разговор. Что Дарья сделала не так? Почему Досифея не попалась в ловушку? Попалась.

– Вот, – она что-то кинула вниз.

Сверток. Дарья подобрала его, ощупала. Внутри бумага, письма. Что ж, неудивительно. Только что это за письма такие, что их не отобрали у Досифеи? У Дарьи впервые появилась догадка, кто такая Досифея на самом деле, но она отогнала от себя эту мысль – слишком мала вероятность вытянуть такой счастливый билет. Нет, не может быть.

– Полная луна когда? – спросила Дарья.

Конечно, Досифея этого не знала. Да и откуда бы? Не дожидаясь ответа, Дарья продолжила.

– Через три дня после следующей приходи.

Сама Салтыкова в последний раз видела луну семь лет назад и понятия не имела, сколько там дней до полнолунья, но такой ответ давал ей как минимум три дня, а как максимум – тридцать один день[28]. Ну ничего страшного. Как раз будет время все прочитать.

– Хорошо, – кивнула Досифея, и люк снова закрылся.

Дарья подумала, что Досифею успокаивает то, что Дарья целыми днями сидит в полной темноте, а значит, не сможет прочитать эти письма. Что ж, вообще-то это было не совсем так.

Свет Салтыковой был положен один раз в день – свечной огарок, когда в ее камеру вечером опускали воду и еду. Хватало минут на десять, но Дарья особенно и не торопилась. Когда пришло время ужина, есть она не стала, а развернула самое первое письмо. Начиналось оно словами «Дорогая дочь…». Дарья так и думала, самая большая тайна – это тайна происхождения Досифеи. Она пробежала глазами по пустой болтовне и, наконец, дошла до подписи. «Елисавет», с трудом разобрала Дарья, потому что почерк, признаться честно, был так себе. «Елисавет». Салтыкова развернула следующее письмо – та же подпись, еще одно – и снова эта подпись. Елисавет. Просто Елисавет, ни титула, ни фамилии, ни дурацких инициалов, как это принято у экзальтированных столичных дам. Елисавет. Каждый образованный человек, у которого была голова, а не кочан капусты, знал, кто так подписывался.

Елисавет. Елизавета Петровна Романова, дочь Петра Великого[29]. Значит, правы были сплетники – все-таки она родила от Разумовского[30]. Какая удача… Огарок погас, Дарья прижала письма к груди. На глазах навернулись слезы. Что угодно, лишь бы отсюда выбраться. У нее в руках настоящее сокровище. Елизавета – дочь самого Петра, за Разумовским она хоть и тайно, но все-таки была замужем, значит, Досифея очень даже может претендовать на престол. Ну, не совсем, конечно, но уж всяко больше, чем жирная Немка. Поэтому Досифею в монастырь и засунули – никто не знает, никто не видит, никто не ведает. То есть знают-то все, кому нужно, только доказательств нет, а сама Досифея их из рук не выпускает, потому что эти письма – залог ее жизни. Только вот каждая женщина мечтает о счастье и любви, будь она монахиня, помещица или даже сама императрица. В общем-то, дальнейший порядок действий очевиден: нужно спрятать письма, потом сообщить про них Немке и шантажом заставить ее достать Дарью из ямы. Салтыкова вздохнула. Звучит хорошо, конечно, только вот есть проблема. Как ей спрятать письма, если она сидит в яме? Как ей связаться с Екатериной, когда она только с немой монахиней может разговаривать? В общем, чтобы выбраться из ямы, нужно сначала выбраться из ямы. От досады на глазах навернулись слезы, Дарья уже даже забыла, что может плакать. Такой шанс… Что же делать? Что делать… Без сверхъестественных сил не обойтись, да только сил и нету. Как только сил не стало, так все про нее и забыли. А было время вся Москва на поклон ходила. Нужно что-то придумать. Обязательно нужно что-нибудь придумать. Второго шанса у нее не будет, по-хорошему, и этого-то быть не должно…

***

– Участковый уполномоченный Петров, ваши документы, пожалуйста.

Салтыкова и де Торквемада одновременно повернулись. Петр Петров, участковый из Электропольска, неловко переступил с ноги на ногу.

– Вы вчера прекрасно рассмотрели наши документы, – холодно заметил де Торквемада.

Это Петров помнил хорошо, нечасто в Электропольске можно встретить человека, которого зовут Томас Хуанович Торквемада.

– Вы же в курсе, что случилось? – спросил он.

– Да, – ответила красивая блондинка, Дарья Николаевна, если Петров помнил правильно, а он помнил правильно.