Изломы (СИ)

Северус достаёт из шкафа с ингредиентами узловатый длинный корень имбиря, вручает Лили без слов: и так обоим известно, что имбирь – основа зелья против тошноты. Вытащив чистый пергамент, Северус открывает чернильницу. Лили не выдерживает и ныряет ему под свободную руку, сама придерживает лист; Северус притягивает рыжую голову к своему плечу, не отвлекаясь от написания рецепта.

Лили закрывает глаза, уходя с головой в ощущение его тепла, его прикосновения, и шепчет:

- Всё должно быть не так. Всё.

Северус ничего не успевает спросить – где-то в глубине дома гудит камин. Отстранившись, Лили заглядывает Северусу в глаза.

- Уходи, - говорит тот с непроницаемым лицом, глядя совсем близко, и отдаёт ей рецепт. – Это Люциус. Трансгрессируй немедленно.

Лили сжимает веки и исчезает из лаборатории.

Дома Петунья всё ещё плачет – уже в спальне, слышны приглушённые утешения Вернона. Он очень устал, но старается этого не показывать – тон у него ласковый, раздражения в нём только самая чуточка. Лили долго стоит, опершись спиной на дверь своей комнаты, и смотрит сквозь строчки усовершенствованного рецепта зелья от тошноты. Узкие буквы, тесно и аккуратно составленные в слова… слишком знакомый почерк, и не ей одной – лучше убрать рецепт куда подальше…

Стараясь не шуметь, она проскальзывает в ванную, чтобы запереться там и сидеть, бездумно глядя перед собой, сначала на бортике ванны, потом – в горячей воде.

В какой-то момент внизу раздаются повышенные голоса, Лили узнаёт Джеймса, тот прорывается с боем мимо Вернона, который кричит, что нечего делать в доме ещё одному волшебнику – это только нервирует Петти. Джеймс грозит свояку Петрификусом (тот бы ещё понимал, что это такое…) и говорит, что не у одной Петуньи стресс, а Лили закрывает глаза и погружается под воду. Не хочется никого.

Вылезать приходится всё равно. Джеймс осаждает ванную, на новенького подтягивается Петунья, сдержанно огрызается в ответ на соболезнования, а Лили застывает в оцепенении, глядя на полотенце с алым мазком крови. Джим и Тунья заканчивают обмен шпильками и прислушиваются к внезапной тишине по ту сторону двери.

- Родная, всё хорошо? – беспокоится Джим.

Лили кладёт ладонь на живот и ничего не может сказать.

- Лили?! – требует ответа Тунья.

Лили толкает двери, так и держа в руке полотенце, испачканное в крови.

В глазах у Джеймса паника.

- Ты поранилась, родная? Не молчи, скажи? Что?

Петунья переводит тревожный острый взгляд с Лили на Джеймса, «Ребёнок», - еле слышно говорит побелевшая Лили. Судя по лицу Джеймса, он не знал. Петунья поджимает губы.

- Какого чёрта ты валяешься в горячей воде – беременная?! – выговаривает она с истерическим беспокойством. – Надевай халат – и на диван, - она бесцеремонно втискивается в ванную, оттолкнув Джеймса, деловито впихивает Лили в нагретую махру и ищет в шкафчике аптечку. – Вот тебе кровоостанавливающее. Сейчас я вызову скорую.

- Сейчас я вызову колдомедиков, - безапелляционно объявляет Джеймс.

Петунья оборачивается к нему с крайне нехорошим прищуром.

- Может, ты не знал, но в такой ситуации ты можешь потерять не только отпрыска, но и Лили. Её будут наблюдать дипломированные квалифицированные специалисты. Я не позволю каким-то шарлатанам ставить под угрозу жизнь моей сестры, - чеканит она, Джеймс мрачнеет с каждым словом, а Лили неловко обнимает сестру сбоку, прислоняясь щекой к её плечу.

- Тунья, я люблю тебя… - тихо говорит она. – Но Джим прав. Нам надо в больницу святого Мунго… Мы волшебники. Мало ли какие стихийные выбросы магии устроит ребёнок. Править потом всем память… это ни к чему.

- Сколько у тебя недель? – отрывисто спрашивает Петунья. – Пять? Шесть? Лили, какой ребёнок, это ещё не вполне человек, как, по-твоему, он будет колдовать, да ещё и… в тебе?

Лили с Джеймсом переглядываются, и Петунья от этого захлопывается в себе.

- Как знаешь, - холодно бросает она и, поджав тонкие губы, выходит из ванной.

Потом Джим вызывает бригаду колдомедиков, Петунья жалуется Вернону:

- …ей надо в больницу, и немедленно. Снова всё на мне, это какой-то кошмар, она всегда найдёт способ, как увильнуть от семейных обязанностей…

Лили чуть покачивается, сидя на диване, обнимает себя за живот и шепчет, обращаясь к комочку их с Джимом клеток внутри себя: «Э, нет, дружище. Даже не думай. Ты родишься и проживёшь долгую, счастливую жизнь. Ты ни в чём не виноват. Я с тобой».

========== Глава 4 ==========

За зельями в больницу мотается Джим. Лили третий день валяется в постели, в мутном солнечном ромбе от окна, обнимает одеяло и думает - а Северус варил бы сам. Никому бы не доверил жизнь своего ребёнка. Свежие зелья натощак, поцелуи, смягчающие горечь - после…

Оглушающая, яркая пустота разливается вокруг: у неё постельный режим и информационная изоляция.

Джим приходит, еле держась на ногах от усталости, сам соображает себе что-то на ужин, отправляет куда-то сову или Патронуса и почти сразу рушится в кровать. Во сне у него дёргаются руки, а лицо выглядит измождённым, но чем он занимается и от чего так устаёт – неизвестно.