Изменницы

– Собор? Боже правый! – Он прав, ей действительно захотелось взглянуть на ужасное зрелище. – Если вы не против, я возьму с собой служанку. Она боится оставаться одна.

Левина схватила накидку и, взяв Эллен за руку, пошла за Генри Каррадом. Идти было недалеко – его дом совсем рядом. Они поднялись на второй этаж, подошли к узкой площадке у подножия лесенки, ведущей на чердак. Выбравшись из люка на крышу, они увидели Анну Каррад с детьми; ряд темных фигурок резко контрастировал с небом, окрашенным в сердоликовокрасные тона. Анна громко поздоровалась, и Левина встала рядом с соседями. Все молча смотрели на пожар. Эллен крепко держалась за руку Левины и дрожала, как загнанный зверек. Яркое пламя вздымалось над шпилем, языки пламени вырывались из-под крыши собора. Слышался громкий треск, летели искры, как во время фейерверка.

– Божья кара, – сказала Анна Каррад. – Он поможет навсегда избавить город от католиков.

Левина кивнула, но думала, что католики наверняка истолкуют событие по-своему – их Бог тоже будет сердиться. Она была уверена, что и королева придумает, как истолковать событие к своей выгоде. Люди, которые сверху кажутся мелкими черными букашками, выстроились в цепочку от берега Темзы. Они передавали из рук в руки ведра с водой, поливали собор, чтобы не дать пламени распространиться. Но при таком сильном пожаре все их усилия были тщетны. Левина лизнула палец и проверила направление ветра.

– Он дует от нас, – заметила она.

Потом она подумала о всех несчастных, которые живут на востоке в крошечных домишках. Их старые жилища, выстроенные из дерева и соломы, беспомощно лепятся друг к другу. Народу там много; в жилище нижнего этажа набиваются многочисленные семьи. Таков Лондон в последнее время. Вот колокола с ужасным грохотом упали на южную башню, и Элис Каррад взвизгнула. Элис хорошенькая, но до сих пор не замужем. Левина думала о Маркусе; ей хотелось, чтобы он вернулся и, как раньше, ухаживал за Элис. Острая боль пронзила ее; мысли неизбежно вернулись к Георгу. Ему-то сейчас хорошо в Брюгге с его Лотте!

Тем временем ветер изменил направление, и теперь дул на них. Стало страшно. Начинался ливень, который прогнал их с крыши. Они спустились в гостиную, сели у очага и стали пить теплое пиво, ожидая, когда сообщат, что пожар потушен.

На следующее утро, спустившись из спальни, Левина никого не застала в гостиной. Она по-прежнему вспоминала вчерашний пожар; в мыслях у нее были впечатления, которые ей хотелось бы отобразить на холсте. После грозы воздух очистился, в окно светило солнце, зайчики плясали на половицах. Левина видела, что зал давно не выметали как следует – в углах скопилась пыль. Оглядевшись по сторонам, она заметила, что мебель изрядно вытерлась. Вся обстановка показалась ей заброшенной, нелюбимой. До сих пор она не обращала внимания ни на мебель, ни на дом в целом – совсем забросила хозяйство, забросила семью, забросила Георга. Ничего удивительного, что он нашел утешение в другом месте.

Ей по-прежнему хотелось поехать в Брюгге, но при свете дня в голове появились более трезвые мысли. Она уже сомневалась в том, что ей удастся чего-либо добиться своим приездом. Вчера она была вполне уверена в том, что, приехав к мужу, сможет уговорить его вернуться в Лондон с ней вместе. В конце концов, они женаты перед Богом. Но теперь она боялась, что Георг не захочет возвращаться. Что ему Лондон, если Маркус уехал, а сам он полюбил другую? Но, как говорится, волков бояться – в лес не ходить. Решено, она поедет!

Гринвич, июль 1561 г.

Кэтрин

– Леди Кэтрин, где белье королевы? Его необходимо срочно уложить. Его принесли из прачечной? – Голос Кэт Астли эхом отдавался в моей голове. Мы готовились переезжать в другой дворец.

– Я его не видела, мистрис Астли. – Она неприязненно смотрела, как я наливаю воду собакам; те тяжело дышали на жаре. Кэт Астли не любит животных. Я обмахивалась веером, но он лишь слегка развеивал духоту.

– Так найдите его! – приказала она.

Она разговаривала со мной грубо, потому что так же ведет себя королева. Я снова попала в опалу. Я подозревала, что королеве доложили о флирте между Гертфордом и мною, хотя, по правде говоря, я почти ничего не скрывала. Елизавета не могла знать о том, что мы поженились, ведь, кроме меня, о нашем венчании известно всего троим. Однако достаточно было в плохую минуту донести ей о флирте, чтобы разгневать ее, а среди фрейлин немало мстительных особ. Мистрис Астли разговаривала со мной так, словно я – обычная служанка-простолюдинка; наверное, она думает, что немилость королевы дает ей такое право. Но жаловаться бессмысленно – и, главное, некому. Даже Левина уехала в Брюгге по каким-то своим делам; правда, она бы ничем не смогла мне помочь. Из всех людей, которых я любила по-настоящему, – а их насчитывалось всего семь человек, – шестерых уже нет: отец, Джейн, Maman и Юнона в раю, Гертфорд – бог знает где, а Левина – в Брюгге. Если бы не Мэри, я осталась бы совершенно неприкаянной.