Изменницы

Мэри как могла старалась меня подбодрить, но ее старания безнадежны; дух мой сломлен. Королева публично упражнялась на мне в остроумии, пользуясь всяким удобным случаем, чтобы безжалостно поиздеваться надо мной.

– Певчая птичка? – расхохоталась она, когда накануне Сесил похвалил мое пение. – Этот кошачий концерт вы называете пением?

После того она несколько раз обозвала меня «певчей кошкой». Королева остро чувствовала мою беззащитность, ей больше всего на свете нравится давить беззащитных, а слабость написана у меня на лице. Меня подкосило горе по Юноне, а теперь и Гертфорд уехал. Перед отъездом он подарил мне поцелуй, четыреста крон и завещание, в котором указал меня своей наследницей. Он обещал немедленно вернуться, если окажется, что я жду ребенка. Я лишена всякой надежды и охвачена страхом, что он не вернется, что с ним что-то случится. Будь проклят Сесил, уславший моего мужа за границу!

В день, когда мой муж уехал, Сесил отвел меня в сторону:

– Вашу тесную дружбу с графом Гертфордом… необходимо прекратить. – Он улыбнулся, показывая зубы, крупные и желтые, как куски известняка; я невольно задумалась, что ему известно о нас. – Кузина, вы не какая-нибудь обыкновенная девица, которая то и дело попадает в неприятности. Вы проявите благоразумие, если в некоторых отношениях прибегнете к моему руководству.

– К вашему руководству? – удивилась я. – Вы что же, нашли для меня подходящую партию? – Такими словами я рассчитывала сбить его со следа.

– Мне известно о неких секретных переговорах, целью которых было найти вам мужа в Испании.

– Откуда вам это известно? – Я совсем забыла о предполагаемой «блестящей партии» для меня.

– Леди Кэтрин, нет ничего, что не стало бы мне известным.

– Неужели? – Я думала, что ему не известно о том, что я вышла за Гертфорда, что позволяло мне заблуждаться и втайне торжествовать. Что толку в тайнах, если нельзя с их помощью на кого-то воздействовать?

– Если Фериа снова к вам обратится, я должен знать, о чем он пишет. Вам понятно?

Я кивнула, добавив:

– Он не напишет.

– Мы с вами родня, – кривясь, произнес Сесил и добавил так тихо, что я не была уверена, расслышала ли я правильно его слова: – Учтите, миледи, я на вашей стороне. – Мне очень хотелось спросить, что он имеет в виду. – Юношу, к которому вы благоволите, я услал ради вашего же блага, – продолжал Сесил. – Может быть, когда настанет подходящий момент… Весь вопрос в правильно рассчитанном времени.

Я не могла смотреть ему в глаза, поэтому сосредоточилась на трех бородавках у него на щеке.

– А также в том, чтобы вы вышли замуж за нужного человека, – он коснулся моего лица своей потной ладонью, – с согласия ее величества. Думаю, не стоит даже упоминать, но в таком случае шотландскую претендентку можно будет окончательно убрать с дороги.

Потом он пощекотал меня под подбородком, как маленькую, и добавил:

– Кузина, вы прелестны. По-моему, вы никогда не выглядели лучше.

Он ушел, оставив меня гадать, какие он строит планы для Китти Грей.

Я была измучена неизвестностью. Раньше я могла стряхнуть с себя заботы, но я уже не та, что прежде. Когда королева упражнялась на мне в остроумии, я не могла придумать достойный ответ, который вернул бы мне ее расположение, а с трудом сдерживала слезы. А Елизавета нюхом чует слабость; чужие слабости – ее законная добыча. Нет больше бесстрашной девушки, которая прыгала с утеса в омут. Она как будто похоронена заживо вместе с Юноной – более того, такой сон снится мне каждую ночь. Время от времени я поворачиваю обруч, который ношу в память о ней, подношу его к губам, целую. Он холодный даже в такую жару.

– Мы не можем копаться целый день, – нарушил ход моих мыслей отрывистый голос Кэт Астли. – И почему вы носите это в такую погоду? Не ждите от меня сочувствия, если вас хватит тепловой удар.

– Я не чувствую жары, – солгала я, кутаясь в свободное черное платье. Оно тяжелое и невыносимо жаркое, но я не сняла его и надеялась, что все думают, будто я ношу его в знак траура по Юноне.

Я направилась в прачечную, собаки бежали за мной следом, радуясь предлогу выбраться из внутренних покоев. В сыром нижнем коридоре, где прохладно и никого нет рядом, я остановилась и прислонилась к ледяной каменной стене. Чуть распустила корсаж и положила руки на живот, чувствуя там шевеление – нежное и слабое. Там мой малыш.

Меня охватило блаженство, и я ненадолго забыла о своих несчастьях. Невольно вспомнила об умоляющих письмах, которые я послала Гертфорду, однако не получила от него ответа – ни слова. Вот цена его обещанию, а ведь его так радовала возможность завести со мной ребенка! Я и сейчас слышу его шепот:

– Наследник английского престола!

Я чувствовала его дыхание на своей шее, когда он произносил эти слова. Моя тоска была невыносима. «Он тебя бросил», – звучал голос у меня в голове. Я испытывала темный страх, что совсем сойду с ума и окончу свои дни в доме умалишенных в Бетлемской королевской больнице.