Изменницы

Все, о чем я запрещала себе думать, снова навалилось на меня. Я задыхалась, подбежала к окну, распахнула его, стала хватать ртом воздух. Каменные плиты внизу были гладкие и твердые. Я представила, как моя голова разбивается о них, лопается, как дыня.

Мэри тронула меня за плечо:

– Когда все идет хуже некуда, я прошу о помощи Джейн.

– Джейн? Нашу сестру Джейн?! Что ты имеешь в виду? – Я все еще думала о гладких каменных плитах.

– Иногда она меня утешает. – Мэри осторожно отвела меня от окна. – Я спрашиваю себя, что бы на моем месте сделала Джейн.

– Я знаю, что бы она сказала мне. Она бы напомнила, что я сама навлекла на себя все беды из-за моей собственной глупости.

– Она бы сказала, что пути Господни неисповедимы.

Я подумала: «Что толку поминать Господа, когда внутри меня растет ребенок?» Но я ничего не сказала, просто не могла произнести вслух такие слова.

Эссекс, Суффолк, июль-август 1561 г.

Мэри

К тому времени, как мы попали в дом лорда Рича в Уонстеде, я совершенно выбилась из сил. Мой пони Лебедь, возможно, и послушный, но мое искривленное, изуродованное тело не выдерживает целого дня верховой езды. Спина болела ужасно, и мне трудно было даже ходить, когда я спешилась. Где-то щебетал дрозд, и я ненадолго закрыла глаза, прислонилась к стене и слушала. Кэтрин забрала собак с телеги, на которой везли багаж, позволив им побегать и сделать свои дела до того, как мы войдем в дом. Я очень за нее боюсь; за весь путь она почти ничего не сказала и, похоже, измучилась больше, чем я, как будто в ней погас свет. Мы медленно поднялись по лестнице; собаки скакали позади, их когти цокали по камню.

Когда мы попали в приемную, которую отвели под личный кабинет, вошел Генри Сеймур, брат Гертфорда. Он передал нам посылку.

– Для ее величества, – сказал он. – Мне показалось, что он подмигнул Кэтрин. – Из Франции. – Он указал на довольно большой деревянный ящик, перевязанный бечевкой.

– Сюда, – как всегда, отрывисто приказала Кэт Астли, – давайте мне! – Она взяла ящик и, всегда помня о возможных отравителях, пристально его осмотрела, понюхала и попросила Генри Сеймура поднять его, чтобы она осмотрела днище. – Милорд, вы сказали – из Франции?

– От моего брата, – ответил он. Так вот почему он подмигивал! Наконец-то Гертфорд дал о себе знать.

Я посмотрела на Кэтрин и заметила, как она оживилась.

– А, украшения, которые заказывала ее величество, – заключила Кэт Астли. – Леди Кэтрин, откройте, пожалуйста, и избавьте нас всех от любопытства. Вам не помешает немного взбодриться; вы уже несколько недель ходите кислая, как лимон.

Кэтрин опустилась на колени на пол рядом с посылкой. Все обступили ее и смотрели, как она развязывает бечевку. Кто-то передал ей нож, чтобы она разрезала узлы. Кэт Астли стояла поодаль, наблюдая поверх наших голов, – может, боялась, что в ящике порох, который может взорваться. Сестра с улыбкой откинула крышку и по одному вытащила из ящика двенадцать пакетов. На каждом надписано имя той или иной камер-фрейлины; все пакеты раздали по назначению. Самый большой пакет достался Кэт Астли – она понесла его в королевскую опочивальню. Все мы вскрыли обертки, радостно осматривая содержимое: в каждом пакете – по два золотых браслета. Есть даже подарок специально для меня; мои браслеты маленькие, словно детские. Я поднесла их к свече, чтобы получше рассмотреть тонкую работу французского ювелира, чья марка вытиснена на внутренней стороне.

Я заметила, что Кэтрин не вскрывала свой пакет, а поспешно спрятала под платье. Как мне не терпится узнать, что там! Наверное, записка, в которой Гертфорд извещает о своем скором приезде. Я искренне надеялась, что он приедет, ведь это значит, что близок конец тревогам моей бедной сестры, хотя предстоит преодолеть, пожалуй, самое серьезное препятствие: нужно сообщить королеве о ребенке, которого Кэтрин носит под сердцем. Когда Гертфорд вернется, он все объяснит сам, он все уладит. Если нам повезет, королева позволит нам удалиться от двора – вот что мне понравилось бы больше всего.

– Китти, милая, ты не проводишь меня в уборную? – попросила я, добиваясь повода остаться с ней наедине.

– Конечно, сестрица, – ответила она.

Она готова была лопнуть от волнения, лицо у нее пылало, глаза сияли. Мы быстро пошли по коридору, сами не зная куда, ведь никто из нас раньше в этом замке не был. Наконец мы нашли небольшой музыкальный салон, где рядом со спинетом горели свечи.

Кэтрин поднесла пакет к лицу, вдыхая его аромат, как будто там содержалась его частичка, улыбаясь, дрожащими пальцами сорвала обертку… Внутри лежали два браслета, такие же, как и у всех остальных.

– О-о-о… – разочарованно протянула она, и ее улыбка тут же исчезла. Она схватила выброшенную обертку, осмотрела со всех сторон, нет ли там письма – вполне возможно, Гертфорд что-то написал на обороте. Ничего не найдя, она безвольно разжала руки, и браслеты со звоном упали на пол. Китти закрыла лицо руками.