Изменницы

– Сегодня приедет мой брат, – сообщила Юнона.

– Твой брат… – Я старалась скрыть волнение. – Он плохо со мной обошелся!

– Он хочет тебя видеть. Говорит, что тоскует по тебе.

– Перед моим отъездом он вовсе не вел себя как человек, который… – я ненадолго умолкла, – который что-то чувствует.

– Он боялся, что ты выйдешь за испанца.

– Ну уж хватит! Похоже, все боятся, что я выйду за испанца. Все лучше меня знают, что мне делать!

– Китти, не злись. У тебя есть я, а у меня – ты. – Она встала и подошла ко мне.

– Прыгни со мной. Докажи свою любовь!

– Китти, нет! Ты не знаешь, что там внизу. Возможно, там грязная вода. Возможно, под водой камни. – Она схватила меня за запястье и потащила прочь.

– Боишься?

– Я не дура.

Я отмахнулась от нее и прыгнула, чувствуя, как меня несет в потоке воздуха. От восхищения у меня перехватило дух, я завизжала от радости. Скоро я погрузилась в прохладную воду, хохоча до изнеможения.

Краем глаза я следила за Гертфордом. Он сидел за столом рядом с Юноной. Меня, как обычно, посадили на нижнем конце стола – я уже привыкла к тому, что Елизавета намеренно меня унижает. Волосы у него стали короче, и на нем дублет с прорезями и атласной подкладкой, которого я раньше не видела. На моем конце стола почти не было ничего вкусного, а прямо за мной громко играли музыканты – от их шума и грохота пропадал всякий аппетит. Правда, я и без них не могла съесть ни крошки. Наверное, все из-за Гертфорда, который сидел на почетном месте и увлеченно беседовал с хорошенькой Мэри Говард.

Когда он вошел в зал и поравнялся со мной, то едва заметно поклонился. Я слегка присела, но сердце у меня билось так сильно, что мне казалось, его услышали даже дамы, которые читали на другом конце зала. Он несколько раз за день пытался поймать мой взгляд и, хотя внутри я вся дрожала, усердно избегала смотреть на него.

– Что скажете о новом короле Франции, леди Кэтрин? Говорят, ему всего пятнадцать лет. – Мой сосед по столу пытался занять меня беседой, но я почти не слушала его.

– У меня еще не сложилось мнения по этому вопросу, – ответила я.

– Говорят, его жена – настоящая красавица.

– Мария Шотландская? Я ее никогда не видела. – Я улыбнулась и склонила голову, как дурочка. Так легче.

– Если верить слухам, она утверждает, что английский трон по праву принадлежит ей.

– Она его никогда не получит, – вступил в разговор сосед напротив. – Особенно теперь, после смерти свекра, когда отстаивать ее права может только муж, у которого молоко на губах не обсохло.

Они обсудили то, как умер прежний король Франции, подробнейшим образом рассказали о щепке, попавшей ему в глаз и дошедшей до мозга, – и о том, как он мучился несколько недель. Я наблюдала, как слуги носят вдоль стола какую-то огромную кулинарную горгулью, которой восхищаются едоки. Задняя часть блюда принадлежала какой-то крупной птице, а передняя часть – свинье. Даже в мифологии трудно найти что-либо настолько уродливое, и я испытала облегчение оттого, что блюдо не дойдет до нашего конца стола. Дядя Арундел, исполняющий роль нашего хозяина, сидел рядом с королевой; он громко охал и ахал, производя много шума и суеты. Елизавета выглядела невозмутимо, однако едва заметно кивнула в знак одобрения, а затем обернулась, чтобы посмотреть на жонглера: тот подбрасывал хрустальные бокалы, которые взял со стола. Несмотря на то что Арундел улыбался, я видела, как он волнуется. Наверное, боится за дорогой итальянский хрусталь. Я невольно покосилась на Гертфорда; теперь он смеялся над чем-то вместе с Мэри Говард. Ах, как им весело!

– На кого вы смотрите? – спросила Левина, которая сидела по другую сторону от меня. От нее не ускользнет ни одна мелочь! Она уверяет, что все дело в ее зрении художницы, которое позволяет ей видеть то, чего не видят другие. Скорее всего, она следит за мной по просьбе Maman, которая желает убедиться в том, что я хорошо себя веду.

– Ни на кого, – ответила я, но даже с плотно поджатыми губами я не смогла удержаться от улыбки.

– Никого зовут Гертфордом? – уточнила Левина, чем очень меня насмешила. – Он вполне симпатичный молодой человек.

– Вы так думаете? – Я изобразила равнодушие, но Левина прекрасно меня знает – иногда даже лучше, чем я сама.

– Хотите, я поговорю о нем с вашей матушкой? – тихо спросила она, чтобы наши соседи по столу нас не услышали – правда, все они и так не сводили взгляда с жонглера, сгорая от нетерпения в надежде увидеть, как хрусталь падает на каменный пол и разбивается вдребезги.

– Говорить не о чем.

– И все-таки я могу с ней поговорить.

– Как хотите, – согласилась я, как будто мне все равно.