Изменницы

Пегги поделилась со мной, что мысли о свадьбе немного облегчают ее боль по брату, скоропостижно умершему прошлым летом. Я была рада за нее и в глубине души думала: если уж Пегги может выйти замуж, значит, и для меня не все потеряно. Но заячья губа не помешает ей родить здоровых младенцев. В конце концов, женщины должны выходить замуж ради продолжения рода. Что толку от женщины, которая, скорее всего, не сумеет выносить дитя, спрашивала я себя, но старалась не слишком задумываться о своем уродстве. Джейн всегда говорила, что мне послано такое испытание и благодаря ему я стану лучше, ближе к Богу. Если бы она по-прежнему была с нами, родила бы мне племянниц и племянников. Иногда мне кажется, что я слышу в доме детские крики и смех.

Кэтрин также подробно передала сплетни об увлечении королевы Робертом Дадли: «Она отвела ему покои рядом со своими. Кэт Астли вне себя, Сесила вот-вот хватит удар. Посланник Эрика Шведского угрожает покинуть двор в глубоком возмущении, а посол Габсбургов дуется». Однако даже до аббатства Шин уже дошли слухи о кознях Дадли и о его несчастной больной жене – о них чешут языки все кому не лень.

– Елизавета со своими поклонниками похожа на гомеровскую Пенелопу, – сухо заметила Maman. – Как хорошо, что больше мне не нужно при этом присутствовать. Я рада, Мышка, что и тебя нет при дворе.

– Я не создана для придворной жизни.

– Раньше, quand j’etais jeune…[30] – Она о чем-то задумалась. – Мышка, были времена, когда при дворе было просто чудесно. Когда за мной ухаживал твой отец.

– Вы любили отца? – спросила я. Я хорошо знала, что в то время, когда отца казнили, она больше не любила его; она обвиняла его в тщеславии и глупости, говорила, что он навлек несчастье на Джейн.

– То была не великая страсть, подобная тем, о которых ты слышишь. И все же я сильно любила его. Он был отважен, очень мил и склонен к красивым жестам. В молодости кажется, что это самое главное. – Она посмотрела на меня и продолжила: – Мэри, надеюсь, ты не настолько поверхностна. У тебя другой взгляд на жизнь, и так было всегда. Даже в очень юном возрасте твои мысли были – comment dire?[31] – очень глубоки!

– Может быть, я и произвожу такое впечатление. Меня хвалят за отсутствие тщеславия и мелочности… Но, Maman, откровенно говоря, и у меня иногда возникают подобные мысли. Я тоже мечтаю о любви, как все девушки моих лет. Моя фигура отличает меня от остальных лишь внешне. – Я думала о переписчике Перси, который когда-то служил у Maman. Он что-то всколыхнул во мне. Перси давно не служит у нас, да и когда он находился в одном со мной доме, ни разу не посмотрел в мою сторону. – Но вы правы, я не похожа на сестру.

– Да, Кэтрин… ею правят эмоции, благослови ее Господь! Она – вылитый отец.

– Мама!

– Что, милая?

– Почему, раз вы так беспокоитесь за Кэтрин, не стремитесь ко двору, чтобы там присматривать за ней?

– Ты хочешь спросить, почему я вышла замуж за твоего отчима?

– В некотором смысле – да.

– Мышка, нам в жизни редко выпадает возможность стать счастливыми. И когда видишь такую возможность, за нее нужно хвататься обеими руками. Я искренне верила, что Кэтрин в конце концов присоединится к нам… – она не сразу закончила мысль, – как только перебесится.

– По-моему, Китти никогда не перебесится.

Maman засмеялась, но смех перешел в мучительный приступ кашля; она стонала и хватала ртом воздух. Я усадила ее и подбросила поленьев в камин, чтобы она согрелась.

– А другое, посылка и… вон то? – Maman показала еще на одно письмо, которое прислали вместе с письмом Кэтрин. – Что там?

Я вскрыла письмо и прочла его.

– От Пегги. Она получила отпуск и хотела бы приехать в Шин.

– Бедняжка, должно быть, она горюет по брату. Как тяжело, когда смерть забирает молодых. Ты его помнишь?

– Смутно. Я была еще маленькой, когда он гостил у нас в Брадгейте.

– Во всяком случае, я очень рада ее помолвке и рада, что она к нам приедет. Ты ей ответишь?

Я тоже радовалась при мысли о том, что близкая подруга приедет ко мне погостить. У нас жили дальние родственницы и многочисленные знакомые, но я никого не любила так, как простую, искреннюю Пегги.

– И еще посылка, – сказала я. – Открыть?

– Дай-ка взглянуть. – Maman протянула руку и оживилась: – От Вины! – Она развернула пакет. – Смотри, это же «Книга мучеников» Фокса! На латыни. Ты знала, что именно Вина тайком переправляла Фоксу документы для его труда? – Я вспомнила свиток бумаг, который я спрятала под платьем. Теперь казалось, что Мария правила давным-давно, хотя после ее смерти прошел всего год. Maman листала страницы, искала что-то, нашла и протянула книгу мне: – Смотри, Мэри!

Я сразу узнала знакомые слова, которые отпечатались у меня в сердце: «Она научит тебя жить; она же научит тебя умирать». Дрожь охватила меня при мысли, что я мало-помалу забываю Джейн, и все, что останется после нее, – эти слова.

– Мама, я скучаю по ней.

Наши мысли о Джейн прервал стук в дверь. Вошел паж.

– Миледи, к вам граф Гертфорд, – сказал он, не в силах скрыть озабоченность, когда увидел, что Maman посерела от усталости.