Изменницы

Я проснулась от громкого стука в дверь и смутилась. Полуденное солнце ярко светило в окно; я не сразу поняла, где нахожусь. Стук возобновился. Я села, стараясь проснуться, увидела рядом с собой обнаженного Гертфорда и непроизвольно заулыбалась.

– Это я, Юнона. Откройте! – Я вылезла из кровати, завернулась в одеяло и откинула засов. – Ты не спешишь, – заметила она, входя, и, увидев брата, добавила: – Нед, прикройся! – Он не без труда нашел свои панталоны, натянул их и сел на край кровати, растирая глаза кулаками. Я пристроилась рядом с ним, уткнулась носом ему в плечо, вдыхая его аромат – от него пахнет мной, – и вспомнила, как мы были близки час назад.

– В чем дело, сестра? Что-то случилось?

Только тогда я заметила в глазах Юноны страх.

– Да, случилось, – сказала она. Мы оба смотрели на нее в ожидании продолжения. – Жена Дадли умерла.

– Всем известно, что у нее была опухоль в груди, – нашелся Гертфорд.

– Нет. То есть да, но… – Она запнулась, как будто не могла подобрать нужные слова. – Ее убили, но пытались представить дело как несчастный случай.

Я ахнула, представляя себе бедняжку Эми Дадли, которую я никогда не видела, но о которой часто думала. Ее муж все время проводил при дворе, увиваясь вокруг королевы, а ее саму никто не видел, хотя все постоянно шептались о ней.

– Наверное, многие думают, что ее убили по приказу Дадли? – спросил Гертфорд.

– Да… многие. Начали следствие. Дадли покинул дворец, а королева не допускает к себе никого, кроме леди Ноллис, Кэт Астли и, конечно, Сесила.

– Как она умерла? – спросила я.

– Я знаю только то, что слышала, но никто ни о чем другом не говорит. Сегодня утром Эми Дадли услала всю прислугу в Камнор-Плейс на деревенскую ярмарку, а когда слуги вернулись, то увидели, что она со сломанной шеей лежит у подножия лестницы.

– Значит, вполне мог произойти несчастный случай, – предположил Гертфорд.

– Лестница невысокая, всего несколько ступенек – как можно сломать шею, упав с такой высоты?

– Верно, – ответил он.

Я невольно думала о бедной женщине и ее жалкой жизни, гадая, не лучше ли ей быть мертвой. Невольно представила на ее месте себя. Королева, конечно, желала ей смерти, чтобы можно было заполучить ее мужа. Потом в мою голову, как обычно, закрались мысли о себе. Из-за смерти Эми Дадли, да еще при таких подозрительных обстоятельствах, я уже не смогу попросить у Елизаветы разрешения выйти замуж.

– А может быть, она покончила с собой? – предположила я.

– Некоторые так говорят. Но большинство считает, что ее убили.

– Сейчас она не может выйти за Дадли, – заметила я. – Ведь его считают убийцей!

– Ты права, Китти, – согласился Гертфорд. – Они никогда не смогут пожениться, не выглядя виноватыми. Однако случившееся выгоднее всего Сесилу! Он готов на все, лишь бы не допустить, чтобы королева вышла за Дадли.

– Хочешь сказать, что это дело рук Сесила?! – спросила Юнона, закрывая рот ладонью.

– Я ничего не говорю, и ты помалкивай, – велел сестре Гертфорд. – С Сесилом ссориться опасно. – Он быстро оделся и ушел, напоследок предупредив: – Будьте осторожны. Мы не знаем, чем кончится дело. Неизвестно даже, переживет ли королева этот скандал.

Мы с Юноной поспешно оделись и направились в приемный зал, где накрыли к ужину. Там мы нашли Мэри, бледную как полотно. В самом деле, новость ужаснула всех, и мы сели за стол молча. Кроме фрейлин, в зале никого не было. Сама королева не появилась, но из внутренних покоев вышла Кэт Астли. Она как будто сразу состарилась и осунулась от тревоги. Сейчас никто не дал бы ей меньше ее законных шестидесяти лет. Она приказала одному из слуг приготовить блюдо с едой, которое отнесла королеве сама, без церемоний. Чуть позже Кэт Астли вернулась за флягой эля; затем она скрылась во внутренних покоях и молча закрыла за собой дверь.

Я вспомнила утренние перчатки и то, как все боялись, что Елизавету могут отравить. И вот что получилось: безвременную кончину встретила не королева, а бедняжка Эми Дадли. Говорят, что они с Дадли в свое время поженились по любви, хотя ее отец был против их брака. Так поступают только когда влюблены. Я невольно вспомнила о Гарри Герберте, и мне стало грустно, потому что я ведь искренне верила в то, что люблю его, а потом любовь прошла, как будто из воздушного шара разом вышел воздух. Не так ли прошла любовь Дадли к Эми – разом, вдруг? Я решила, что никогда не разлюблю Гертфорда, что наш воздушный шар никогда не лопнет – при одной мысли о том, что я разлюблю его, мне делалось тошно. Еще хуже становилось, когда я думала, что Гертфорд может когда-нибудь разлюбить меня.

У Мэри был усталый вид, у нее залегли темные круги под глазами. Мистрис Сент-Лоу попросила меня отвести ее в комнату фрейлин и уложить в постель. Пока мы шли по длинному коридору, Мэри молчала и, лишь когда я открыла дверь, произнесла:

– Пусто, хвала небесам! Можно несколько минут полежать в постели одной.

После того как Мэри разделась, я уложила ее и прилегла рядом, какое-то время мы лежали, как раньше, зацепившись мизинцами.

– Жаль, что здесь нет Вины, – посетовала Мэри.

– Она скоро вернется.