Изменницы

– Где Кэтрин? – тихо спросила Левина.

– Наверное, с Гертфордом.

– Я тревожусь за нее. Если королева узнает… или, того хуже, если у нее будет ребенок…

– Знаю. Я тоже за нее волнуюсь. – Неожиданно на меня навалилась усталость. Мне надоело, что моим близким постоянно грозит опасность. – Жаль, что Китти не может… – Я умолкла, потому что сама не знала, что я собиралась сказать.

– Чего не может?

– Просто быть самой собой.

Дверь в приемный зал распахнулась настежь. Из внутренних покоев вышел Сесил. Просители снова ловили его взгляд. Он подозвал к себе своих спутников и что-то очень тихо им сказал. В это мгновение в зал с улицы вбежала запыхавшаяся Кэтрин с Эхо на руках. Еще два ее любимца трусили за ней. Китти была растрепана и озабоченно наморщила лоб; чепец сбился набекрень.

– Леди Кэтрин! – обратился к ней Сесил. – Где вы были? – За его ровным голосом угадывалась угроза, отчего у меня внутри все сжалось.

Кэтрин сделала глубокий вдох и словно взяла себя в руки. Выпрямившись во весь свой небольшой рост, она ответила:

– Милорд, произошла неприятность с моей ручной обезьянкой. Геркулес до крови укусил пажа, и мне пришлось его наказать. – Она обезоруживающе улыбнулась государственному секретарю и крепче прижала к себе Эхо. Не у одной меня в нашей семье талант к выдумкам, Кэтрин в этой области настоящий мастер.

Сесил медленно кивнул, не выдавая своих чувств, и ушел, растворяясь, как тень. Его свита последовала за ним.

Кэтрин тяжело опустилась на скамью рядом с нами, вздохнула, поставила Эхо себе на колени и прошептала:

– Все не так, как вы думаете.

– В чем дело, дорогая? – спросила Левина, наклоняясь и гладя ее по руке.

– Он исчез! – Я увидела, что она смахивает слезы. – Мы должны были встретиться у шлюза, но он не пришел!

– Уверена, все объясняется очень просто, – сказала Левина.

– Да, конечно! – Глаза сестры метали молнии. – В длинной галерее я встретила Гарри Герберта. Он сказал, что Сесил велел Гертфорду держаться от меня подальше.

– Гарри Герберт? – удивилась я. – Возможно, он нарочно тебя обманывает. Может быть, он ревнует?

– Не знаю! – Кэтрин закрыла лицо руками.

Краем глаза я заметила, как Фрэнсис Мотес что-то достает из-под платья; это письмо.

– Если вы ищете Гертфорда, – с лукавой улыбкой произнесла она, – то он поехал в свой дом на Кэнон-Роу.

– Вы-то откуда знаете? – резко спросила Кэтрин.

– Вот что он мне прислал. – Фрэнсис с торжествующим видом развернула письмо.

Кэтрин схватила его, быстро развернула.

– Стихи! Так он прислал стихи… вам?! – Голос у нее дрожал; компрометирующее письмо она держала двумя пальцами, словно ей неприятно к нему прикасаться. Я успела прочесть название: «Любовь к тебе, что в мыслях я лелею». Стихи принадлежат Уайетту, он сейчас в большой моде.

Фрэнсис отобрала у нее листок, тщательно сложила и снова засунула под платье. При этом она не сводила взгляда с Кэтрин, а я гадала, возможно ли, чтобы Гертфорд послал стихи этой некрасивой девице. Я бы еще поняла, будь на ее месте Леттис, но Фрэнсис Мотес недостает ни обаяния, ни доброты. Юнона пересела к нам и оказалась между Кэтрин и Фрэнсис; та повернулась к Лиззи Мэнсфилд и что-то зашептала ей на ухо, после чего обе захихикали. Я была рада, что уколола Лиззи; мне даже захотелось это повторить.

– Вы знали об этом? – спросила Левина у Юноны.

– Конечно нет! – ответила та. – Я уже пару дней не видела брата. – Вид у нее почти такой же расстроенный, как у Кэтрин. – Перестань, Китти. Пойдем ко мне. Все равно сейчас так стемнело, что шить невозможно. – Она протянула Кэтрин руку, та встала, и они вместе молча ушли.

* * *

Позже я застала их в покоях Юноны. Кэтрин, видимо, дала волю слезам – глаза у нее покраснели и припухли. Но, поплакав, она немного утешилась. Перед моим приходом они затеяли играть на кровати в «примеро», причем ставкой служили камешки.

– Юнона рассказала, как ты уколола Лиззи Мэнсфилд иглой, – сказала сестра, как только увидела меня. – Молодец, Мышка! Так ей и надо.

Но я не хотела думать о своем гневе и о том, как мне понравилось выпускать его таким образом.

– Будешь играть, Мэри? – спросила Юнона. – Втроем гораздо веселее.

Мы начали игру, молча выкладывали карты и делали ставки. Во время игры я невольно вспомнила, сколько раз мне приходилось лечить разбитое сердце Кэтрин, и спросила себя, отчего любовь делает из людей таких глупцов. Хорошо, что хотя бы я от этого защищена. Я вспомнила Платона и его колесообразных людей, поделенных надвое, поиски второй половинки. Интересно, существует ли на свете моя вторая половинка? Заставила себя отбросить подобные мысли – ни к чему хорошему они не ведут.

– Напиши ему, – посоветовала Юнона, и я догадалась, что она имела в виду Гертфорда. – Скажи, что он тебя потеряет. Я ни на миг не верю, что он влюбился в Фрэнсис Мотес.

– Но что мне ему сказать?

Юнона встала с кровати и порылась в груде вещей на столе, нашла бумагу, перо и чернила, принесла Кэтрин со словами:

– Напиши все, что ты о нем думаешь.

Забросив игру, Кэтрин приступила к делу, а затем прочла вслух то, что она написала: