Изнанка счастья

Джаник принес кофе и бутерброды, и она с наслаждением сделала пару глотков. Даже бутерброд откусила, почти машинально. И вдруг подумала – уже начинает привыкать к услужливости Джаника, и не надо бы этого делать вовсе, потому что это неправильно… И не то слово – неправильно! Это… Это… Даже слова не подберешь, чтобы обозначить весь ужас происходящего! И она в этом ужасе, как та птичка с тем самым пресловутым коготком… Неужели совсем увязла? Нет, как же так получилось с птичкой-то? Или все-таки она не птичка, а та самая сучка из поговорки? А что? Если посмотреть правде глаза… О-о-о, нет… Не хочется ей в глаза…

– Марсель, посмотри… – прикоснулся пальцами к ее ладони Джаник и указал глазами куда-то в сторону. – По-моему, она пришла… Эта женщина…

Марсель быстро глянула, куда указал Джаник. Да, скорее всего, это и есть Татьяна. Небольшого роста женщина в трикотажной кофте «под зебру», обтянувшей и без того выдающиеся грудь и живот, с невразумительной стрижкой на голове, в джинсах «капри», стыдливо облегающих толстые короткие ляжки. Марсель подумала про себя мельком – ага, нашлись-таки в гардеробе подходящие для Татьяниной задницы джинсы, чего прибеднялась-то в телефонном разговоре? Все-таки странно, отчего женщины подобного типа так страстно полюбили эти короткие нелепые штаны «капри»? Может, в этом состоит их своеобразный протест против подтянутых, молодых и длинноногих?

Марсель несмело помахала рукой, и женщина двинулась к их столику, натянуто улыбаясь.

– Вы Татьяна, да? – на всякий случай спросила Марсель.

– Да… А ты, стало быть, Марсель, Колина дочка… – жадно ее разглядывая, села напротив женщина. – Какая ты, надо же…

– Фифа, да?

– Нет, не скажу, что фифа… Ты ничего такая…

– Кофе будете, Татьяна?

– Кофе? Нет, кофе не буду. Гипертония у меня, давление все время повышенное.

Она сделала такой значительный акцент на последнем слове, будто похвасталась болезнью. И продолжила начатую мысль:

– Какая ты… Совсем на Колю непохожая.

– Да, я в маму пошла… – смущенно улыбнулась Марсель.

– Да я уж вижу, вижу, что в маму… Такая же малахольная да бледная, и глазищи такие же зеленые.

– А вы разве знали мою маму?

– Да видела один раз… Коле приспичило с дочерью повидаться, с тобой то бишь, а я за ним увязалась… Думаю, чего он один поедет? Испугалась, вдруг остаться надумает… Он ведь о мамке твоей всегда с придыханием говорил, мне даже обидно было. Ну, приехали мы, в «Детский мир» зашли, подарков тебе накупили всяческих… А потом, значится, и приперлись, все коробками увешанные. А бабка твоя нас даже на порог не пустила. Тебя дома как раз не было, в летнем лагере отдыхала, а мы и не знали, что ж… Мамка твоя пригасила нас чаю попить, а тут бабка на порог заявилась, и давай блажить… Чтоб духу пролетарского, говорит, больше не было… И подарки свои забирай… Я помню, как огрызнулась немного – сама-то, говорю, не шибко голубых кровей! А она аж захрипела от злости, глазами на твою мамку так и зыркает… Ну, Коля и заторопился уйти, и меня быстро увел. А зря, между прочим. Уж я бы показала твоей бабке, кто чьих кровей на самом деле… Да, жалко твою мамку, жалко. Но что ж поделаешь… И Колю жалко, да…

Татьяна всхлипнула, утерла фалангой большого пальца невидимую слезу. Потом подозрительно уставилась на Джаника, спросила резко:

– А кто это с тобой, а?

– Это… Это друг моего сына… Он просто со мной… приехал. Просто так, понимаете?

– Ну ладно, приехал и приехал. Какое мне дело? Мне никакого дела нет. Скажи-ка лучше – отказную у нотариуса подпишешь или все же претендовать на часть Колиной доли будешь, обирать бедную вдову?

– Нет, не буду обирать. Я все подпишу, Татьяна.

– Ну и молодец! И правильно! А иначе – что же… Напридумывают законов дурацких, а нам расхлебывай!

Татьяна заметно повеселела, расправила полные покатые плечи, потом, глянув на часы, проговорила деловито:

– Так, значится… Сегодня у нас воскресенье, вот мы на могилку к Коле и съездим. Сегодня я аккурат выходная… А завтра с утра к нотариусу сходим. По понедельникам и народу немного бывает, все успеем в лучшем виде…

– Да, успеем, я думаю.

– Я бы сегодня на ужин тебя пригласила, да у меня с деньгами туговато, даже в магазин не с чем сходить. Младшую дочку в летний лагерь отправляла, сильно поиздержалась. Трудно одной-то, сама понимаешь.

– Да, я понимаю, Татьяна. Тем более я никогда не ужинаю, только кефир пью.

– Фигуру бережешь, да?

– Нет, просто не хочу.

– А ты вечером по городу прогуляйся, в музей какой загляни. У нас музеев тут много, куда ни плюнь, сразу в музей попадешь. Тем более ты не одна, ты с попутчиком… С ним веселее время-то проведешь, поди, чем со старой теткой.

Марсель кивнула головой, чувствуя, как заливается стыдливым румянцем. Хорошо, что Татьяна их поторопила, приказала коротко:

– Ну что, поехали на кладбище! Сейчас сядем на тридцать вторую маршрутку, доедем до конечной, а там пешком еще километра два… Можно, конечно, и рейсового автобуса дождаться, он прямо до кладбища довезет, но рейсовый редко ходит. Пройдете пешком-то, поди, не рассыплетесь?