Изнанка желаний

Алина не повышала голос, но и не пыталась говорить тише. Естественно, её услышал и бармен (он на мгновение перестал трясти шейкер) и двоица колдунов, которые сидели по соседству и о чём-то спорили. Один — низкий, худой и встрёпанный, в очках — перестал возбуждённо жестикулировать и посмотрел на Алину, моргая, как растерявшаяся сова. Второй — тучный, повыше, с красным лицом — нахмурился.

Секунда тишины — и они вернулись к своему занятию.

— Мне, пожалуйста, квас, — попросил я, и бармен кивнул. Бросил быстрый взгляд на парочку рядом с нами и вытащил из холодильника запотевшую бутылку.

— Глеб, не трави гостей. Возьми «Минский», он куда вкуснее, — вдруг сказал очкарик. Помахал нам, словно старым друзьям.

— Привет! Как вам забегаловка? — И, не дожидаясь ответа, выпалил толстяку, — Нет, как ни крути, ты всё такой же круглый дурак!

— Роешь себе могилу безумными идеями, Максим, — покачал тот головой. Грузно соскользнул со стула, — Оставлю тебя… наедине с твоей придурью.

Несомненно, он имел в виду меня и Алину. Намекнул нам, что мы следующие в очереди на распалённое общение.

Он ушёл к колдунам, которые играли в бильярд. А Максим облокотился на стойку, забарабанил пальцами по дереву. Весь его облик кричал о суматошности.

Вдруг он вскочил. В два шага очутился возле нас. И с непередаваемой смесью наивности, тщеславия и тотальной оторванности от мира, что присуща гениям и блаженным, выпалил:

— Хотите послушать, как можно спасти девочек-волшебниц?

Глава 25

Выглядел Максим ровно так, как положено выглядеть поэту или, к примеру, учёному не от мира сего. Похожий на помятого воробья, в клетчатой рубашке и мощных очках со слишком короткими дужками, за стёклами которых его глаза казались непропорционально большими и по-детски честными. Очки постоянно сползали ему на нос, и он поправлял их машинальным движением указательного пальца. Ни дать ни взять школьный ботаник, готовый разродиться решением задания, подкинутого учителем.

Может, кого-то это смутило бы, заставило бы списать парня в назойливые зазнайки, с которыми не положено иметь дел. Но я лишь обрадовался тому, что хотя бы в глазах Максима нет этой скупой металлической расчётливости, которая присуща другим колдунам. Нет, он весь горел энтузиазмом — того рода, что легко спутать с одержимостью.

— В каком это смысле — спасти? — спросил я. Обернулся к Алине за разъяснениями, однако она полностью игнорировала Максима. Меланхолично потягивала коктейль и словно унеслась мыслями далеко-далеко.

Что, вообще-то, на волшебницу совсем не походило. Кроме того, расхлябанность в логове колдунов могла привести к фатальным последствиям. Однако девушка заявляла, что знает, что делает. Вдруг я нарушу её выверенный план, если полезу с расспросами? Лучше предоставить её самой себе и сосредоточиться на новом лице. Что, если из него получится выжать что-нибудь полезное?

— Кому, как не вам, это знать, — укоризненно сказал Максим, встряхнув головой. Тускло блеснули линзы, на мгновение поймав рассеянный свет лампы, — Но, похоже, твоей соседке до нашей болтовни нет дела. Ты пей, пей, разговор будет долгим, — добавил он и ткнул в стакан с квасом. Я не заметил, как бармен наполнил его.

— Спасибо за заботу, — хмыкнул я.

И, конечно, не притронулся к напитку. Если Алине в кайф рисковать на ровном месте, но я-то уж точно не собирался давать зельеварам шанса отравить меня.

Максим не настаивал. Его вниманием целиком завладел мой перстень, и про стакан он совершенно забыл.

— Я говорю про твою бижутерию! Про то, что ты дал сотворить с собой печати инициации. Или дала? У вас вечно загоны на этот счёт, я путаюсь. То мужик, который думает, что женщина, то женщина, возомнившая себя пацаном. Сложно вам угодить!

— Я не против побыть мужчиной.

— Ага, круто. Ну, значит, слушай. Твоя цацка — это результат глубокого переформатирования совокупности сущностей, которые составляют тебя. Единая триада души, духа и тела; они ведь относительно независимы, если вдуматься. Просто заключили временный договор. После смерти душа нормального человека попадает к богу, которому он поклонялся, или, если он атеист, её попросту прикарманивает кто-нибудь поблизости. Тело гниёт, а дух либо отправляется вместе с душой в божественный домен, либо, при атеистическом раскладе, постепенно растворяется без якоря в виде души. Слышал ведь истории про призраков? Это внешнее проявление духа, который сопротивляется уничтожению в вечности, неглубокий оттиск гибнущей личности.

Я зажмурился, переваривая сбивчивые объяснения Максима. Помогло не особо. Он скакал с темы на тему, а его привычка подкреплять слова энергичными жестами окончательно меня запутала.

— Можно ближе к теме? Спасение волшебниц?