Изобличитель. Кровь, золото, собака

Зеленову, наоборот, нравилось, когда «Следопыт» всей палитрой красок описывал его очередной кутеж – всегда сопровождавшийся всякими, деликатно говоря, шалостями, мало чем уступавшими проказам лихой офицерской троицы. Правда, он после первой же статьи о нем еще лет десять назад нанес визит в редакцию, но без арапника – лишь вежливо предупредив газетчиков о соблюдении впредь той самой «должной тональности», не особенно и туманными намеками в хорошем стиле самого «Следопыта» предупредив, что для самбарских босяков нет ничего святого, а культурой они не обременены: сегодня из хулиганских побуждений сожгли будку сапожника на окраине, а завтра, чего доброго, могут и какую-нибудь редакцию с ее типографией дотла спалить…

В «Следопыте» намек поняли прекрасно и впредь старательно соблюдали нужную тональность, предварительно осведомившись у Зеленова, не имеет ли он ничего против того, что в будущих публикациях он будет фигурировать под именем «Крез Зело»[46]. Зеленов чуть подумал и благосклонно кивнул.

Так оно и шло. Пикантность в том, что «Следопыт» при всей своей бульварности – или, напротив, именно благодаря ей – был чертовски интересной газетой. А потому его читали и очень многие представители того самого «общества», что не допускало в свою среду Лазуткина, а также немало интеллигентов, из тех что публично заявляли, что их интересует лишь высокая литература. Подавляющее большинство таких читателей были «тайными», то есть выписывали «Следопыт» от лица своих поваров и кухарок, служанок и слуг, кучеров, лакеев и дворников. В свое время по Самбарску прошелестел многозначительный слушок: подписку на «Следопыт» оформил и швейцар губернаторского особняка. Ахиллес, к некоторому своему стыду, общим поветрием оказался в свое время заражен: ну, конечно же, пренумерантом[47] стал дворник Митрофана Лукича Никодим, аккуратно приносивший газету во флигель…

И вот теперь Ахиллес сам угодил на страницы «Следопыта»…

Неизвестно, как газетиры ухитрились всего через три дня разнюхать едва ли не во всех подробностях печальную историю убийства купца Сабашникова. Ну, впрочем, давно известно было, что у них есть потаенные платные информаторы везде, откуда может проступить что-то интересное для возбуждения очередной сенсации. Работавшие, по слухам, не менее качественно (и столь же конспиративно), как засылавшиеся охранным отделением ко всевозможным революционным партиям информаторы охранного отделения. Уж наверняка таковые имелись и в полиции…

Да уж, популярность Ахиллес, не имея к тому ни малейшего желания, обретет нешуточную… «Самбарский следопыт» имел тираж даже вдесятеро больший, чем местный официоз, «Губернские самбарские ведомости» и третья газета Самбарска – «Волжские известия», как раз и отводившая немало места борьбе за обожаемые интеллигенцией духовные ценности. Предположим, жители не Самбарска, а губернии («Следопыт» выписывали и читали по всей губернии) понятия иметь не будут, о ком идет речь, но в самом Самбарске найдется немало людей, которые быстро сообразят, как звучит полная фамилия «подпоручика С.» – в полку он единственный подпоручик, чья фамилия начинается с «С».

Но самое скверное не это, а реакция его начальства, когда газета дойдет и до него. Ахиллес не мог бы предсказать, какими именно будут детали, но не подлежало сомнению, что начальство будет в ярости…

Собственно говоря, в статье не было ни тени обычного для газеты ерничества, всевозможных завуалированных аллюзий и тому подобного дегтя на ворота. Наоборот, статья получилась крайне сдержанной по тону: газета «вместе со всеми благонадежными обывателями нашего города всех сословий и званий скорбела о безвременной смерти одного из столпов местного предпринимательства Ф. Т. Сабашникова, случившейся при столь ужасных обстоятельствах». Правда, как и следовало ожидать, все шишки посыпались на злодея Сидельникова; об Ульяне упоминалось исключительно как о «тоскующей по любимому мужу безутешной вдове», а Марфа не фигурировала вовсе.