Изобличитель. Кровь, золото, собака

Подходя к воротам, он уже решил, что прежде всего займется поисками уставов и их инвентаризацией – но, оказавшись во дворе, изменил намерения самым решительным образом. Дворник Никодим откровенно бездельничал: сидел на лавочке у дворницкой и лениво стругал ножом какую-то палочку.

– Что, нечем заняться, Никодим? – спросил Ахиллес, усмотрев прекрасную возможность утешить душу и без спиртного.

– Нечем, барин, вроде все по двору переделал… – Он заметно оживился. – Что, жижицу изволите предложить?

Как Митрофан Лукич оказался решительно не способен выговорить имя «Ахиллес», так и Никодим превратил «джиу-джитсу» в «жижицу».

– Пожалуй, – сказал Ахиллес.

– С полным нашим удовольствием! – Никодим проворно отложил ножик и разлохмаченную палочку.

– Сейчас, только переоденусь, – сказал Ахиллес и пошел к себе во флигель.

Переоделся в солдатскую гимнастерку и шаровары, за его деньги сшитые ему в полковой швальне, натянул старые стоптанные уже сапоги. Извлек из чуланчика все необходимое для очередного занятия джиу-джитсу снаряжение: толстую палку длиной в аршин, контур ножа, вырезанный из толстого войлока, детский пугач, игравший роль револьвера, «камень» (эту роль исполнял набитый песком мешочек из грубого полотна) и напоследок – деревянные вилы и косу, за полтину старательно выструганные тем же Никодимом. Следовало учитывать российскую специфику: это на Шерлока Холмса или Лекока никогда не бросались с вилами или косой, а в нашем отечестве сыщик может столкнуться с противником, использующим и такие подручные средства…

– Отнеси, – кивнул он Артамошке, кивнув на все это добро.

Денщик сгреб все необходимые принадлежности в охапку. Отпускать критические замечания он, конечно, не осмелился бы, но довольно громко проворчал, якобы в сторону:

– Этакий медведь и ушибить может, что бы там косоглазые ни придумали…

– Для того и придумали, чтобы никакой медведь не ушибил, – сказал Ахиллес почти весело.

Джиу-джитсу он всерьез занялся еще в седьмом классе гимназии, вдоволь начитавшись романов, где бравые сыщики при помощи этой таинственной борьбы вмиг обезвреживали и сбивали с ног любого громилу, пусть и не уступавшего телосложением медведю. Оказалось, в Красноярске давненько уж живет-поживает пожилой японец, мастерски владевший этим боевым искусством. Занимался он главным образом тем, что обучал джиу-джитсу городовых, но не отказывался за отдельную плату заниматься и с «вольнослушателями». Поговаривали, что никакой он не японец, а попросту китаец, выдающий себя за японца ради пущего престижа. Как бы там ни было, а японской борьбой он владел прекрасно и учил на совесть. Так что Ахиллес за два года прошел неплохую выучку.

Повезло ему и в училище. Один из преподавателей гимнастики оказался столь же заядлым любителем джиу-джитсу. И в свободные часы совершенно приватным образом занимался в зале с желающими. Училищное начальство ничего против не имело, полагая, что и это умение может офицеру пригодиться – хотя бы в рукопашной на театре боевых действий.

Здесь, в Самбарске, партнера для регулярных тренировок так и не удалось отыскать – а постоянные тренировки необходимы в любом виде спорта, даже гораздо менее безобидном. Поначалу Ахиллес попытался использовать Артамошку, но ничего не получилось по причинам чисто психологического характера. Малый был ловкий, но служил давно, воинскую дисциплину усвоил, и никак не мог всерьез попытаться ударить своего офицера палкой, «ножом» и всем прочим. Двигался так плавно, словно собирался концом палки смахнуть у Ахиллеса с плеча пушинку.

Тут-то и подвернулся Никодим, мастер уличных кулачных боев «стенка на стенку», заинтересовавшийся странными забавами купеческого квартиранта. Вот из него-то «противник» получился самый что ни на есть натуральный: он нападал всерьез, и с подручными предметами, и с голыми руками. Хотя он и не знал такого слова, но им явно овладел нешуточный спортивный азарт: верзила на голову выше и чуть ли не вдвое шире в плечах Ахиллеса никак не мог понять, как получается, что у него вмиг выбивает «оружие» и укладывает наземь совсем молодой офицерик, значительно уступавший и ростом и телосложением. За каждую тренировку Ахиллес платил ему двугривенный, но давно уже подозревал, что Никодим занимался бы этим и бесплатно: самолюбие лучшего кулачного бойца околотка было крайне уязвлено, и он не прочь был бы все же ухитриться как-то и одержать победу над нахальным молодцем, швырявшим его, как сноп соломы, и отбивавшим все атаки.

А в общем Ахиллес был своим партнером крайне доволен. Русский кулачный бой, как и английский бокс, – не просто бездумное махание кулаками, а своеобразное искусство сродни поединку на шпагах, а то и шахматной партии. Тут нужны смекалка, умение мгновенно произвести в уме точный расчет, отреагировать на малейшее изменение ситуации и прочие специфические способности. Никодим не действовал по раз навсегда установленному шаблону: освоившись немного с японской борьбой, он применял всякие ухватки, разнообразил методы атаки, одним словом, противником был интересным.