Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Бостон не был в этом отношении типичным местом. Лишь к концу жизни Сьюэлла (и совсем и не с его одобрения) город ослабил строгий контроль над лицензированием. Дело, которым в других местах можно было заниматься из дома или таверны, часто велось на общественных сборищах: в молитвенных домах, залах суда, на похоронах. Бостон, конечно, был склонен, так же как и другие города, к распространению неподтвержденных сплетен, например, о трагических событиях, происходивших в Европе. 22 сентября 1685 года Сьюэлл подобрал искаженную информацию о казни герцога Монмута (которая случилась в Лондоне 15 июля) от «соседа Файфилда», незначительного горожанина, не принадлежавшего к кругу Сьюэлла. Файфилд услышал эту новость от разносчика рыбы, который в свою очередь подцепил эту весть от морского капитана[906]. Дальнейшие записи в дневнике в последующую неделю содержали более точные сведения из более надежных источников. Здесь, как это часто бывает, сплетни распространялись быстрее и шире, чем успевали элитные каналы связи.

Бостон был уникальной лабораторией: место, где новости фильтровались через куда более мелкое сито, чем в более плотно населенной Европе. Здесь газеты играли вторичную роль в качестве источника новостей. Сьюэлл был предан печати — он руководил бостонской прессой три года в молодости и публиковался, также он усердно собирал газеты. В основном он использовал свою подборку выпусков в качестве справочника: имена, даты, политические тексты, речи, воззвания, напечатанные полностью[907]. Бостонская газета содержала важную коммерческую справочную информацию, такую как даты прибытия судов, хотя попытка включить прейскурант, нововведение второй бостонской газеты, «Газетт», провалилась из-за бостонских торговцев, которые не желали терять коммерческое преимущество перед конкурентами из Коннектикута и Род Айленда[908].

Сьюэлл создал для своего собрания специальный индекс важных событий, а также добавил заметки на полях. Вышло так, что местная газета играла небольшую роль в информационной сети Сьюэлла, она была скромнее, чем заграничные газеты, привозимые иностранными судами из Лондона и Амстердама. Возможно, для тех, кто имел меньше связей, чем Сьюэлл, это было бы затруднительно: газета Кэмпбелла играла более важную роль, принося новости подписчикам в маленькие поселения вокруг Бостона. Появление конкурирующих газет создавало разные перспективы, в числе которых было ослабление элитарности новостей. Но в таких городах, как Бостон, устная молва, ограниченная репутацией рассказчика и доверием к нему, была истинным сердцем новостных коммуникаций на протяжении всего колониального периода.

Газетчик-дилетант

К середине XVIII века Голландская республика потеряла часть своего влияния. Она более не внушала страха своим безусловным первенством в международной торговле или трепета, как в момент своего внезапного восхождения к званию европейской державы первой величины. Но это все еще было великолепное и изысканное общество, в котором все еще существовал самый развитый в Европе новостной рынок. Каждый из крупных городов имел свою регулярную газету, многие из которых уже прожили долгую жизнь. «Опрехт Хаерлемше Курант» (Oprechte Haerlemsche Courant) была прямой наследницей газеты, учрежденной в середине XVII века. Между 1650-м и 1750 годом ее оборот увеличился в десять раз, до 4300 подписчиков на выпуски три раза в неделю; а «Амстердамше Курант» продавала около 6000 копий[909]. Для издателей это были весомые цифры, хотя, возможно, они не покажутся таковыми, если принять во внимание размер населения и отсутствие конкурентов. Каждая из десяти голландских газет, выходящих в середине XVIII века, имела местную монополию, защищаемую и регулируемую местными властями. Существовавшая там конкуренция произошла из-за дублирующих друг друга рынков: половина оборота «Хаерлемше Курант» продавалась через амстердамских распространителей.

Резонансность голландской культуры новостей возникла благодаря долгой и разнообразной традиции производства памфлетов, значительно более раскованных в подходе к общественным делам в одном из самых современных, образованных и буржуазных городов Европы. Не было лучше места для человека, влюбленного в новости, и не было влюбленного более пылкого, чем Ян де Боэр.

Ян де Боэр был клерком[910]. Три дня в неделю он работал в конторе виноторговца, и у него еще оставалось много времени для других занятий. Обстоятельства его жизни были относительно благоприятными. Он платил налоги, имел маленький дом в Харлеме, который он мог себе позволить сдавать «на нужды бедных». Де Боэр был католиком, членом ордена миноритов, которые вызывали некоторое неодобрение, но все же имели возможность следовать своей вере без угрозы для жизни. Но де Боэр был озабочен тем, что протекцией они были обязаны местному магистрату, а от определенной части населения добра ждать не приходилось.