Изумруд раджи

Роджерс не зря это спросил. Глухой стон, который вырвался у Энтони, у кого угодно вызвал бы подозрения.

– Все не так, спасибо, Роджерс. Но я хорошо понимаю, что вы ни в чем не виноваты… Оставьте меня, мне нужно позвонить по телефону.

Через пять минут Энтони выкладывал свою историю инспектору Драйверу, сидящему напротив него с блокнотом в руке. Инспектор Драйвер был начисто лишен сочувствия и (подумал Энтони) совсем не походил на настоящего инспектора. Скорее на театральный персонаж. Еще один поразительный пример превосходства Искусства над Природой!

Энтони закончил свой рассказ. Инспектор закрыл свой блокнот.

– Ну? – с тревогой спросил мистер Иствуд.

– Ясно как день, – сказал инспектор. – Это шайка Паттерсонов. Они в последнее время провернули много удачных дел. Большой светловолосый мужчина, низенький черноволосый мужчина и девушка.

– Девушка?

– Да, темноволосая и очень привлекательная. Обычно работает приманкой.

– И… испанская девушка?

– Может и так себя называть. Она родилась в Хэмпстеде.

– Я же говорил, что в этом месте бодрящая атмосфера, – пробормотал Энтони.

– Да, это достаточно ясно, – сказал инспектор и встал, собираясь уходить. – Она вам позвонила и сплела историю. Была уверена, что вы придете, еще как. Потом пошла к старой матушке Гибсон, которая не прочь заработать, сдавая свою комнату тем, кому неловко встречаться в публичных местах, – любовникам, вы понимаете, никакого криминала. И вы клюнули, а потом они привезли вас сюда, и, пока один из них рассказывал вам сказки, другой удрал с добычей. Это точно Паттерсоны, их манера.

– А мои вещи? – с тревогой спросил Энтони.

– Мы сделаем все возможное, сэр. Но Паттерсоны необычайно ловкие воры.

– По-видимому, это правда, – с горечью сказал Энтони.

Инспектор уехал, и, едва он ушел, раздался звонок в дверь. Мистер Иствуд открыл. Там стоял маленький мальчик со свертком в руках.

– Вам посылка, сэр.

Энтони взял сверток с некоторым удивлением. Он не ждал никакой посылки. Вернувшись с ней в гостиную, он разрезал бечевку.

Это был набор для ликера!

– Черт, – сказал Энтони.

Потом он заметил, что на дне одного из бокалов лежит крохотная искусственная роза. Его мысли вернулись обратно в комнату наверху на Кирк-стрит.

«Вы мне и вправду нравитесь, да, нравитесь. Я это запомню, что бы ни случилось, а вы?»

Так она сказала. «Что бы ни случилось». Неужели она имела в виду…

Энтони сурово одернул себя.

– Так не пойдет, – укорил он сам себя.

Его взгляд упал на пишущую машинку, и он сел за нее с решительным видом.

ТАЙНА ВТОРОГО ОГУРЦА

Его лицо снова приобрело мечтательное выражение. Шаль Тысячи Цветов… Что же нашли на полу рядом с трупом? Ужасная вещь, которая объясняла всю тайну?

Ничего, конечно, так как это была всего лишь на ходу придуманная история, чтобы отвлечь его внимание, и рассказчик воспользовался старым трюком из сказок «Тысячи и одной ночи» – прервал рассказ на самом интересном месте. Но разве не могла там быть ужасная вещь, которая объясняла эту тайну? Неужели не могла? А если хорошенько подумать?..

Энтони вытащил из пишущей машинки лист бумаги, вставил другой и напечатал заглавие:

ТАЙНА ИСПАНСКОЙ ШАЛИ

Пару мгновений он молча смотрел на нее.

А затем начал быстро печатать…

Золотой мяч

I

Джордж Дандас стоял в лондонском Сити и размышлял.

Вокруг него бурлили волны тружеников и предпринимателей, подобные нахлынувшему приливу. Но Джордж, красиво одетый, с элегантной стрелкой на брюках, не обращал на них внимания. Он был занят – думал, что делать дальше.

Кое-что случилось! Джордж и его богатый дядюшка (Эфраим Лидбеттер из фирмы «Лидбеттер и Джиллинг») «крупно поговорили», как выражаются в менее благородных кругах. Если быть точным, то говорил главным образом мистер Лидбеттер. Слова лились у него изо рта непрерывным потоком горького негодования, и то, что этот поток состоял из повторения одних и тех же слов, его не слишком волновало. Красиво выразиться один раз, а потом оставить это выражение в покое было не в правилах мистера Лидбеттера.

Тема была простой: преступная причуда и признак испорченности молодого человека устраивать себе выходной день в середине недели, даже не попросив на то разрешения. Мистер Лидбеттер, после того как высказал все, что мог придумать, и еще кое-что дважды, сделал паузу, чтобы перевести дух, и спросил Джорджа, что он при этом имел в виду.

Джордж просто ответил, что он чувствовал, что ему нужен выходной. И даже отпуск.

А зачем тогда, поинтересовался мистер Лидбеттер, существует вечер субботы и воскресенье? Не говоря уже о недавних трех днях каникул на Троицу и приближающихся августовских Банковских каникулах?

Джордж ответил, что ему не нравятся субботние вечера, воскресенья и Банковские каникулы. Он имел в виду настоящий день, когда можно найти такое место, где уже не собралась бы половина Лондона.